ПОЧТАМТ МотоклубКогда беседуешь, скажем, с попутчиком и говоришь, что ты из Москвы,  он обязательно переспросит: «Из самой?» Объясняется это просто: Москву  знают все, а вот, скажем, где Краснознаменск, представляют себе немногие.  Поэтому, краснознаменец (придумали же, прости Господи, название городу!)  на вопрос «откуда?» отвечает, что он из Москвы. А когда спрашивают,  из самой ли, отвечает примерно так: «Ну, там рядом, 30 км». И собеседник  понимает, что действительно, 30 км – не расстояние и краснознаменца,  (правда с небольшой натяжкой), можно считать москвичом.текст Я. В. БОКАРЁВА, фото автораРусская РечьВ тот день я установил личный рекорд: за 10 часов на мотоциклеодиночке «Иж-Юпитер-2» по грязным лесным дорогам я проехал  18 км! Забыл, что есть третья  и четвертая скорость, достаточно  было первой и второй. В середину  лужи, где наиболее твердое и ровное дно, я въезжал, как в дом  родной. Грязь по щиколотку (наивный простак!) казалась мне очень  глубокой. Мотоцикл, слава богу,  меня не подвел и, преодолев неглубокий овраг, я въехал в деревню Чертово. Название она получила не от слова «чёрт», а от слова  «черта», «граница». И действительно, эта небольшая деревенька  в 10–12 домов (жива ли она теперь?) находилась на границе Костромской и Вологодской области… Это было давно, в начале 70-х.  Что меня занесло с Садово-Спасской  улицы Москвы на границу этих губерний? Кого-то влечет из Москвы  в Японию, кого-то в Лаос, кого-то на  корриду в Испанию, а иного узреть  Дворец дожей в Венеции. Ибо сказано в Священном Писании: «Богу –  Богово, а кесарю – кесарево», то  есть каждому – свое. Мне же хотелось узнать мою Русь не снаружи,  а изнутри. В те времена выехать за  границу нашей Родины – Союза Советских Социалистических Республик – у меня не было ни финансовых, ни   политических возможностей:  не смог бы я пройти так называемую  райкомовскую выездную комиссию  «доберман-пенсионеров». А главное, меня тянуло не в Париж или  Мадрид, а в русскую глубинку:  в Тотьму, Чухлому, Солигалич, которые я и не знал, а уже любил, ибо  то – Русь. Мне даже казалось (да  и сейчас я также думаю), что поехать из Советского Союза за границу – значит проявить неуважительное, невнимание к своей родной  нездоровой матери. Вот я и решил:  поеду по России. Но куда? Ни юг, где меньше лесов, ни обжитой, как мне казалось, запад,  ни восток со своими разрекламированными Владимиром и Суздалем меня не манят. Остается север.  Двигаюсь по карте: Москва, Загорск (тогда Сергиев Посад назывался по имени большевика-активиста), Переславль-Залесский,  Ростов Великий, Ярославль, Нерехта, Кострома. Куда дальше?..  В одну сторону Судиславль, Судай.  А по другой-то дороге какие восхитительные имена: Галич, Чухлома, Солигалич. Вот – Солигалич!  Это тот город, куда я поеду. Название его меня просто заворожило: Солигалич, то есть «соль галичская». По не очень подробной карте  тех лет смотрю, как ехать дальше.  А дальше на карте до поселка  Усть-Толщма или до Красного на  Сухоне идет 100 км пунктира, то  есть проехать как-то можно, но  дорог, как таковых, нет. Вот именно это мне и нужно. Решено – еду! Несколько дней провел в Ленинской библиотеке. Узнал, что  в Костромской губернии жил геройски погибший за родную землю Иван Сусанин, что в царское  время у крестьян был отхожий  промысел: шили в Петербурге  шапки, шляпки, фуражки и прочие головные уборы. Узнал, что  Тотьма – ровесница Москвы –  прославилась в свое время добычей соли из местных источников:  соленую воду выпаривали в склепанных железных коробках, именовавшихся чренами (в те далекие времена на Руси соль  добывали в Тотьме да в Солигаличе, и ценилась она очень высоко).  Прочел, что Краеведческий музей  районного города Тотьмы сейчас  не уступает по количеству и качеству экспонатов областному Вологодскому музею. Запомнилась  фамилия тотьминского художника – Вахрушов. Учился он в Петербургской академии художеств  у Ильи Репина, расписывал храмы  в Киеве вместе с учителем, но  после того как закончилась спонсорская поддержка местной купчихи, вынужден был еще до окончания академии вернуться  в родную Тотьму, где и кончил  свой путь. А художник он был великолепный и почти забыт совершенно незаслуженно. От Москвы до Солигалича –  около 400 км. Далее, говорят  местные жители, вслушайтесь:  Симоновский волок (от слова волочить, а не ехать). Тот самый волок оказался всего-навсего разбитой грунтовой дорогой, по  которой, конечно, не с ветерком,  но проехать можно. Потом была  скользкая грунтовка, лесные тропы, (помните «личный рекорд» –  18 пройденных километров за  день непрерывного движения?).  Преодолев неглубокий овраг,  я въехал в небольшую (домов  10–12) деревню. Остановив мотоцикл у первого дома, я отогнул  боковой упор, положил под него  дощечку, которую возил с собой,  и слез с мотоцикла. На завалинке  этого дома сидел небритый мужик лет шестидесяти, в валенках с галошами, в телогрейке, в подобранной ушанке (на дворе – июль)  и курил самосад, молча наблюдая  за мной. Как я в то время жалел,  что бросил курить, ах, как жалел!  Ведь для налаживания контакта  можно было и угостить его сигаретой, и попросить огоньку,  и попробовать его самосада. –  Здравствуйте! –  Здравствуйте! –  Можно присесть? –  Пожалуйста. –  Как называется деревня? –  Чертово. Солидно помолчали. Нельзя же  приезжему показать, что новостей  в деревне раз, два – и обчелся, да  и те не каждый день. Мужик сидел  и курил, был «при деле», а я при  нем просто присутствовал. Выдержав пристойную паузу, он спросил: –  Издалека? –  Из Москвы. –  Из самой? –  Да, из самой. –  И все на мотоцикле? –  Да, все на мотоцикле. –  Ни…!.. О великий, могучий, правдивый  и свободный русский язык! Как ты  емок, краток и эмоционален! Как  одним словом с тремя гласными  буквами ты можешь передать поток чувств: восторг, удивление,  одобрение, приправленные частицами зависти и недоверия. Но как  все сплавлено в единый бриллиант  живой великорусской речи, которым восхищался Владимир Иванович Даль. И как не вспомнить Ивана Сергеевича Тургенева: «Нельзя  думать, чтобы такой язык не был  дан великому народу». октябрь 2011  moto.zr.ru125