Из записок участника гражданской войныИллюстр. Б ор . Е фимова ДЕВЯТНАДЦАТОМ году я, как и всякий уважающий себя человек, имел в Одессе повстанческий полк. В этом полку было все, начиная от десятка походных кухонь и кончая сломанным французским аэропланом, но не было ни одного автомобиля. Этот дефект меня ужасно печалил, так как в те времена машина являлась не столько признаком культурности или средством быстрого передвижения, сколько определенным символом власти. После ухода белых и интервентов, в Одессе осталось громадное количество различного автоимущества. Оно было брошено по складам, валялось в частных гаражах, кое-кто припрятал целые машины. Комендатура города понемногу разыскивала эти укрытые от советской власти богатства, но все же снабжение воинских частей Одессы автомобилями подвигалось очень медленно, тем более, что все обнаруженные машины, главным образом, шли на снабжение штаба армии: там на автомобилях раз'езжали даже жены помощников заведующих отделами. Полк наш стоял в бывшем здании института благородных девиц. Однажды, поздно вечером, ко мне явился человек в резиновом пальто с большим шрамом поперек лица. Без всяких предисловий он предложил мне организовать при полку авто-броне-отряд. — Вы мне мандатик,— а я вам машины,— так он и сказал. Хотя от человека в резиновом пальто и сильно пахло перегаром, но, тем не менее, мы ему поверили: мало ли от кого в те времена пахло перегаром. Он получил мандат таких размеров, что летней ночью, в случае чего, мог бы спокойно пользоваться им вместо одеяла. Там было сказано, что ему предоставляется право производить обыски на предмет обнаружения и конфискации укрытого авто-имущества. До сих пор точно я не знаю чем этот человек занимался в мирное время: кажется, торговал автомобилями. Во всяком случае нюх у него был поразительный. Для очистки совести на первую разведку я пошел с ним лично. Так как полковая пролетка имела чрезвычайно непрезентабельный вид, мы предпочли пойти пешком. На одной из центральных улиц человек в резиновом пальто неожиданно остановился против какого то дома и глубоко втянул в себя воздух. 18 А. ГАРРИВ— Товарищ комиссар,— сказал он мне,— вы ничего не чувствуете? — Нет,— ответил я , — кроме того, что от вас, по обыкновению, пахнет водкой. Человек в резиновом пальто нисколько не смутился, он в течение последних двух дней привык к моим постоянным замечаниям по одному и тому же поводу. — Вы ничего не чувствуете?— повторил он,— а я чувствую автомобиль, нестарый автомобиль, клянусь вам честью, и, кажется, даже американской марки. Больше мы с вами пешком ходить не будем. Мы вошли во двор. Человек в резиновом пальто решительными шагами подошел к дворнику, сидевшему на тумбе и мечтательно ковырявшему в носу. При нашем приближении дворник встал и на всякий случай схватился за метлу. — А где Абрам Григорьевич?— спросил человек в резиновом пальто. — Абрам Григорьевич? — переспросил дворник. А где он может быть в такое время? Конечно в Константинополе. — Ах,— о нв Константинополе,— сказал будущий начальник моего авто-броне-отряда,— а Эпштейн в Одессе. Эпштейн — это я. Откройте мне сейчас же гараж, мы отсюда поедем на Кадильяке, откройте скорей, я вам говорю, потому что я вам сейчас, кажется, открою голову. Дворник пошел за ключами, а мы подошли к запертым воротам небольшого гаража. Эпштейн пост.учал по замку согнутым пальцем. — Вы ничего не слышите? спросил он меня. Я, конечно, ничего не слышал. — А я слышу две машины, одна Кадильяк, а, другая, кажется, Рено. Рено — хлам, но мы ее возьмем на буксир. Этот Абрам Григорьевич, я вам доложу, жулик первой марки. Через час мы возвратились в полк на почти новом Кадильяке. Сзади нас, на веревке, плелся изрядно потрепанный Рено, переполненный бидонами, запасными колесами, резиной и разньиинвентарем. В Рено за рулем сидел каюй-то малый, которого мы встретили во дворе дома, возле гаража. — Пет,—крикнул ему Эпштейн,— подите сюда, молодой человек, вы, мне кажется, не первый раз видите машину, у вас уже нос заглядывает, как бы отвинтить магнето! чительно смелых экспроприации уже в эпоху гражданской войны, при белых. Б ыл он очень молчалив и любил стихи. Р азв три месяца он на пять-шесть дней запивал так, что его приходилось вязатьи окачивать холодной водой. Так, в обычное время, пил умеренно и, во всяком случае, в пьяном виде никогда не садился за руль. Совершенно бросил пить он в двадцатом году, когда ему пришлось из под огня вывозить штаб нашей бригады. Гришка был пьян, но ему волейневолей пришлось вести машину, машина разбил асьи мы все едва не попали в руки петлюровцам. С тех пор, по-моему, Гришка вовсе перестал пить. Как боец, он был абсолютно храбр. Он сидел за рулем глядя прямо перед собою и никогда не оборачивался даже если сзади стреляли из пушек. Не один разя ездил с Гришкой под огнем, и он всегда был одинаково спокоен. Я помню, испытывая его храбрость, К о товский проделывал следующие эксперименты . В совершенно спокойной обстановке, на полном ходу автомобиля, он дел ал несколько выстрелов из револьвера над самым ухом шофера . Гришка и тут не оборачивался, он даже после приезда на Это было мое первое знакомство с место не спрашивал, что автомобилем, как предметом военного случилось. Если во время снабжения . Сейчас, когда мне приходитстрельбы он получал расся ездить на машине, я обычно меньше поряжение остановиться, интересуюсь самой машиной, чем шофе ­ он вел себя так, к ак будром, который ее ведет. В нашем обывато бы окружающая обстательском представлении шоферявля ­ новка его совершенно не ется машиной, каким-то механизированкасается, и никогда не ным человеком, а машина наоборот, сов ысказывал своего мнех раняетв себе ряд индивидуальных ния по поводу того, что черт. Она может быть старой или ном ашине во время не вой, и зящной или неуудастся уйти. клюжей, быстроходной Человек в резиновом пальто получил мандат или слабосильной, отПомню яи такой слутаких размеров, что мог бы пользоваться крытой или закрытой. чай. В конце девятнадим вместо одеяла... Уже в те далекие врецатого года на петлюровмена, машина в автомобильном спорте предстаском фронте мы ехали с Гришкой из штаба влялась мне элементом второстепенным, к аждая бригады в район распололожения одного из определенная машина сливаласьс представлеполков. По всему фронту шли генеральные бои нием о человеке, который на ней ездил. и соотношение сил в нашем участке менялось по нескольку раз в день. И в этот день, когда А Гришка, ч еловек оставленный мне в наследмы под ' е зжалик селу, где должен был стоять ство безвременно погибшим Эпштейном, был, во наш полк, оказалось, что оно уже занято невсяком случае, ч резвычайно интересным челове ­ приятелем, и нам пришлось повернуть обратно. ком. Сейчас он награжден орденом Красного Петлюровская батарея воспользовавшись тем, знамени и служит чуть ли не в одном из наших что нам пришлось удирать по открытому месту, полпредств за границей . Я в точности не знаю довольно хорошо к нам пристреляласьи одним его прошлого, он сам о нем никогда не говорил, из снарядов машина нашабыла подбита. Кругом но было оно, очевидно, в достаточной степени отступали наши раз ' е зды , приближалась ночь и темным. О тец Гришки содержал в Одессе чрезп оложение становилось довольно опасным. в ычайно подозрительного характера частный гараж. Говорят, что из этого гаража машины отпуКак ни в чем не бывало Гришка стал разбискались одесским налетчикам дляспециальных церать выведенную из строя машину. Он останол ей . Во всяком случае, мне доподлинно известно, вил проезжавшую мимо обывательскую подводу что сам Гришка участвовал в целом ряде исклюи сложил на нее резину, наиболее ценные частиЧ ерез несколько дней у нас было девять автомобилей, из них два санитарных, принадлежавших ранее греческой армии. Они были снабжены очень мощными моторами и при случае могли служить грузовиками. Эпштейн стянул где-то новый кожаный костюм и носил три револьвера. Он перевез во двор целую походную авто-мастерскую, которую ему удалось вывезти чуть не со склада коменданта города. Мой авто-броне-отряд был в полной боевой готовности, не хватало только брони, но Эпштейн уверял, что за какуюнибудь пару миллионов и это можно оборудовать. О днажды утром мне сообщили из . Губчека, что Эпштейна ночью расстреляли. Не помню точно за что, кажется, он одновременно с формированием авто-броне-отряда продал скупщикам в течение одной недели три цистерны бензинаи около пятидесяти магнето, а такжецелый склад резины. Так какдевять автомобилей стояло у .меня во дворе, я мало опечалился судьбою Эпштейна, тем более, что он оставил мне в наследство того самого парня , который несколько дней тому назадсидел за рулем испорченного Рено. Этот парень тоже стянул где-то кожаный костюм, носил два револьвера, к инжали бомбу и превосходно годился для должности начальн . авто-броне-отряда.19 мотора, магнето и всю осветительную систему (мы освещались карбидом). К этому времени стало уже совсем темно и прискакавший раз'езд сообщил нам, что шоссе сзади нас отрезано и лучше всего удирать прямо полем. Но Гришка не пожелал бросить ценного имущества, которое ему удалось спасти. Крестьянин убежал, мы сами сели на подводу. Я взял вожжи в руки, а Гришка зажег оба прожектора и взял резиновую грушу рожка. Обезумевшая от ужаса лошадь понеслась вскачь. Раненый красноармеец, которого мы приняли на свою подводу, беспрерывно стрелял в воздух из винтовки. Дикий наш экипаж пронесся мимо всех петлюровских застав выходивших в это время на шоссе. Лошадь ставшая мгновенно мокрой, с обезумевшими глазами и задранным кверху хвостом, скакала карьером, ничего не видя перед собою. Ослепительно светили прожекторы, Гришка изо всех сил действовал рожком, а красноармеец пытался удержать мечущиеся во все стороны колеса, покрышки и части мотора. Вероятно, весь вид ношей группы был очень страшен, потому что петлюровские заставы на нашем пути разбежались и мы благополучно возвратились в штаб бригады. Каждый шофер не любит, когда его машина перегружена. Гришка особенно этого не любил. На фронте, в боях, часто не приходится считаться с возможностями машины, но Гришка из этого положения выходил обычно очень просто. Если, по его мнению, с ним село слишком много народу, он, от'ехав на несколько десятков саженей, неожиданно останавливался, начинал лихорадочно переводить с места на место рычаг скоростей, давал полный газ, пускал из глушителя густую струю дыма и, наконец, разведя руками, заявлял, что машина„не берет". Волей-неволей лишним пассажирам приходилось слезать. Однажды Гришка провел и совершенно самостоятельную боевую операцию. Тыловой штаб бригады, при котором следовала наша машина, неожиданно попал в руки одной из крупных банд, орудовавших в это время на Подолии. Обозным удалось разбежаться, те, которые остались былизарублены, но Гришка не хотел покидать свою машину и добровольно сдался в плен, предложив бандитам свои услуги. Командование бандой решило до первого случая не убивать такого ценного человека, тем более, что никто из бандитов, конечно, не умел обращаться с автомобилем. В ближайший же день атаман банды пожелал покататься. Гришка безропотно сел за руль, но, выехав на шоссе, развил бешеную скорость ив течение нескольких минут оставил позади себя все бандитские заставы. Атаман вынимал револьвер, произвел несколько выстрелов в воздух, грозил, умолял, но Гришка не остановился. Он, конечно, рисковал очень многим, но бандит не убил его, в одинаковой степени опасаясь как расправы красных, так и бешено мчавшегося автомобиля, услугами которого он пользовался первый раз в жизни. Около двенадцати часов дня в село, в котором мы стояли, влетел на всем ходу автомобиль. Еще у первой нашей заставы бандитский атаман поднял руки вверх, демонстрируя этим полную покорность судьбе. И мы его взяли голыми руками, без всяких хлопот. А Гришка был награжден орденом Красного знамени. Я знал много шоферов гражданской войны и все они по - своему были интересны. Я сейчас сам умею управлять машиной и она не пррдставляет для меня ничего замечательного, как в те далекие времена. Но замечательных шоферов я помню до сих пор, и даже сейчас, когда я куда-нибудь приезжаю на автомобиле и меня спрашивают про мою поездку, я всегда отвечаю, думая о своем: — Какая машина была,— не заметил. Но шоф ер — блондин, еще не старый человек, очень веселый парень.А.Гарри, . У заставы бандггтский атаман поднял оуки вверх, демонстрируяполнуюпокорность судьбе...20