Берлин. В конце деловогодняПроф. В.ДАНЧАКОВАИЗ БЕРЛИНА в МОСКВУна АВТОМОБИЛЕ2.350 км. в 70 часов, включая проезд через 14 пограничных пунктов, смену двух шин, встречи с бесчисленными стадами и переправу через одну реку и один барьерАМ нужно не два запасных колеса, и шести не хватит. Вы или завязнете в грязи или сломаете машину на русских ухабах. Вас или побьют камнями или ограбят... И вообще вам ни в коем случае не доехать — таковы были напутствия моих друзей в Берлине. Визу мне все же дали в полпредстве через любое шоссе по западной границе или через железнодорожный пункт Бигосово. Напутствия эти меня не смутили. Послушная, •сильная машина в полной исправности — Форд новой системы (спортивное купэ) — привычная рука на руле, ровная светлая лента дороги... Первый день я завершила в Дейтче Кроне, недалеко от границы польского коридора. Управлять автомобилем я научилась еще в Америке. За руль я села 4 мая после почти четырехлетнего перерыва. За рулем своего спортивного „Фордика", я почувствовала себя хозяином положения. На •случай прокола шин у меня были два запасных колеса, пластыри для камер, манжетки, запасные свечи; если машина увязнет, то она легкае е можно вытащить чуть ли ни самой. Меня несколько беспокоил разве ножной стартер, который до сдачи машины был не в полной исправности, но если ручной стартер и трудно заводится, то дорога не без прохожих, а затем - м ожнои не останавливать мотора. Для проезда через различные государства — Польшу, Литву, Латвию и Эстонию, я, как член немецкого автомобильного клуба, имела триптики. Они, на основании международного соглашения, давали мне право в'ехать и выехать несколько раз в течение года в данное государство.ВНо следующий день проезда через пять пограничных пунктов прервал прелесть езды и весны; под'ехавший на одном из пограничных пунктов тяжелый автомобиль подтолкнул мой „Фордик" на несколько метров, несмотря на туго подтянутые тормоза. Не заметив ничего особенного, я ограничилась тем, что обозвала шофера идиотом. В Кенигсберге после долгих хлопот мне удалось пристроить мой „Фордик" для ремонта, несмотря на то, что только недавно сгорели мастерские представительства Форда. Мне надо было исправить ножной стартер и выправить багажник. Выехав из Кенигсберга около трех часов, я заночевала в Литве (в Шавлях'. Ни разу при проезде через различные государства таможенники не прикоснулись к моему багажу.Глубже и проницательнее становился взгляд пограничников, когда на вопрос, куда я держу путь,— они слышали: „В Москву, если дороги позволят". Когда же они удостоверялись, что я вовсе не шучу, что в моем лице они имеют и пассажира и шофера, они, очевидно, забывали о багаже. Как в театре, быстро и бесшумно сменилась декорация при в'езде в Литву. Исчезли деревья по краям дороги, видны редкие селения, взлохмаченные маленькие лошадки, босые путники, часто с башмаками в руках, белые пятна нерастаявшего снега... Дорога выпрямилась. Она стрелой прорезала леса и мало удобные болотистые земли. Маленькая харчевня, в которой я заночевала, была признана Шавльской комиссией „гостиницей первого разряда", о чем в каждой комнате висело свидетельство за18 многими подписями. С мебелью покрашенной под красное дерево и со свинками во дворе, она эффектно довершала контраст в обстановке и условиях жизни населения в Германии и Литве. В Литве меня постигла единственная серьезная авария. Шина и камера были сорваны с колеса. Переменив его на запасное, я через полчаса спешила по направлению к Риге, куда благополучно приехала около двух часов дня. Ехать приходилось медленнее. Чинили дорогу. Во многих местах на расстоянии до километра она была устлана толстыми ветками, через которые „Форд" легко проскальзывал. — Держите путь на Валку—пограничный пункт между Эстонией и Латвией,—не доезжая до Валок сверните на Ленинградское шоссе — таковы были самые определенные указания шофера советского консульства. Я свернула по проселочной дороге на Валку и доехала до Валок только для того, чтобы узнать, что шоссе, с которого я свернула на Валку, ведет прямо на Псков. По грязной проселочной дороге, изборожденной колеями, вплотную увязнув два раза, я вернулась на Ленинградское шоссе в глубокие сумерки. Сделав за день более 300 км, я от'ехала от Риги не более, чем на 150. Все же на 150 ближе к цели — утешала я себя. Между Латвией и Эстонией, через которую мне нужно было проехать километров 60, я нашла, вместо пограничных пунктов, два полуспущенных шлагбаума разного цвета. Не видя ни души, я остановилась, погудела, затем медленно проехала и от встречного прохожего узнала, что пограничный эстонский пункт лежит на два километра впереди. Отсюда меня заставили вернуться в латвийский пограничный пункт на 4 км назад, чтобы отметить свой выезд из Латвии, а с латвийского пограничного пункта, меня заставили вернуться на 30 км назад, чтобы отметить вывоз машины. На эстонской границе я, действительно, задержалась. Вызванный издалека начальник пограничной стражи сперва решительно отказался пропустить меня. Лишь после долгих разговоров господин капитан смягчился. Со всем штатом проводил меня до русской границы, послал предупредить русскую стражу о моем прибытии и не оставлял меня, пока меня не принял советский пограничник, которого яи повезла с собою в Псков. В Пскове меня ждала телеграмма Автодора с указанием дальнейшего пути. Сотрудники таможни предложили ночлег и подкрепление. Совторгфлот дал таможенное поручительство в выполнении мною таможенных формальностей. На следующее утро они же накачали шины, нашли бензин и карты и ровно через неделю после выезда из Берлина я выехала из Пскова около часу дня на Новгород, Валдай, Тверь, Москву. Несмотря на предупреждения, я нашла Ле• нинградское шоссе нисколько не хуже, чем дороги в Латвии, а с поворота на Новгород дорога стала еще ровнее. Затруднением для автомобилиста являются стада около шоссе. Скоро я на практике узнала, что корова одно из самых устойчивых по нраву животных, что если она станет посредине дороги, то при приближении машины, она никогда не метнется под машину; узнала я также, что сангвинический темперамент лошади опасен тем, что у нее полностью отсутствует оценка условий, и что предугадать ее поведение никак нельзя. Приблизительно также ведут себя дети в деревнях. И только резкий гудок при приближении способен остановить детей от перебегания через дорогу. Самым разумным при встречах животным оказалась свинья. Мало интересуясь приближением машины, она спокойно давала ей дорогу. Особенно осторожной приходиться быть с курами, и в особенности с собаками, так как они рвутся за автомобилем, часто забегая вперед. Через все эти испытания я прошла благополучно. От Пскова до Москвы у меня был только один прокол около Новгорода. Через Волхов шел лед из Ильменя. Около Новгорода Волховец широко разлился. Затоплены были все луга, леса стояли в воде, кустарники исчезли под водой, а дорога, крепкая и твердая, белела передо мною, то исчезая за спуском,то сливаясь с далеким горизонтом. От Новгорода до Вышнего-Волочка через Валдай дорога часто круто подымалась и спускалась, и мой „Фордик" легко и незаметно брал любые под'емы со скоростью в 50—60 км. От Новгорода до Торжка я проезжала в воскресенье и при каждой остановке я брала в свою машину молодежь и отвозила их километров за 20, откуда они пешком бежали домой. Иногда приходилось бросать жребий, так сильно было у детворы желание проехаться. Зато и население наотрез отказывалось брать плату за молоко и хлеб. Недалеко от Торжка дорога начала портиться. Здесь мне пришлось взять барьер в три сосны, которыми была перегорожена узкая дорога; вода направо покрывала местность на большое расстояние, а налево крутой подрыв был подкреплен досками. Как ни странно, но я долго и тщетно искала ночлега в Торжке. Проконсультировав, наконец, милиционера на мосту, я направилась в милицию. Здесь приютили машину на ночь, отвели мне в Доме Крестьянина номер и проводили меня туда. Утром за мною зашли два милиционера, которые признались мне, что проводив меня, они долго обсуждали с товарищами в дежурной мою отвагу. От Торжка до Твери я доехала под заботливой охраной одного из милиционеров. Тверцу мы переезжали на пароме, так как мост был снят из-за половодья. От Твери я ехала по знаковым дорогам: Клин, Всехсвятское и, наконец, Москва. Большим затруднением для автомобилиста в СССР, сравнительно с Германией, является не столько расстояние от одной нефтяной лавки до другой, сколько нормирование часов продажи. Автомобилист должен у нас получить право запастись бензином поздно вечером, чтобы выехать с раннего утра. Другим затруднением может оказаться отсутствие ночлега в местечках. Мне кажется, Автодору не трудно будет забронировать в каждой деревне по шоссе, комнату в избе, где в случае нужды автомобилист найдет ночлег. Мой пробег убедил меня, что если русские дороги от границы до Москвы не на всем своем протяжении так отполированы, как в Америке или Германии, то они имеют твердое, трудно размываемое основание, и что они хорошо содержатся. Я убедилась еще, что женщина за рулем, пока это не станет обыденным явлением, за свое внимание к населению и осторожность в езде, встретит у населения и прохожих самое внимательное к себе отношение.Проф. В.Данчакова19