Декабрь — суровый месяц года. Год — сорок первый. Под Москвой. Три дня нелетная погода. Три дня за мутной пеленой Не видно неба. Прямо в поле Бомбардировщики стоят, Как пароходы на приколе, Закреплены на тросах в ряд. А ветер яростно и тонко Трубит, свергаясь с высоты. Скребет колючая поземка На крыльях черные кресты. И, натянув брезент потуже, В палатках летчики три дня Отогревают спиртом души, Погоду адову кляня. И танки сгрудились у леса. Пристыл к броне тяжелый лед. Три дня метельная завеса Им развернуться не дает. В сугробы канули дороги. От снега все белым-бело. И пулеметные треноги Морозом намертво свело. В чехлах укрыты минометы. Бездействует зенитный полк. Артиллеристам нет работы, И грозный бог войны умолк. Такою стужей небывалой Россия встретила «гостей», Что даже в Ставке генералов Пронизывало до костей. Мороз в тот год был так неистов И так — по-русскому — хорош, Что ив Берлине генштабистов От ужаса бросало в дрожь. Там создавались эти планы: Под барабанный гром — вперед! Мол, на колени встанут страны, Мол, склонит головы народ. На карте выглядит все просто — Ведет сраженье карандаш. Но фермы взорванного моста, Но за ночь вырытый блиндаж, Но «ястребка», неудержимо Несущегося на таран, Но пули, не летящей мимо, Когда стреляет партизан, Но — грудь на амбразуру дзота, Но — на корню спалена рожь — При полной точности расчета На этой карте не учтешь. Им все казалось безупречным, Проверенным, как дважды два. Москва берется сразу в «клещи». И перед призраком зловещим Не выдержит, падет Москва. ...Уже сквозь оптику бинокля, Как на ладони, наяву В сверхпризматические стекла Они увидели Москву. Уже нацисты из Гестапо, Со свастикой на рукаве, Свои протягивали лапы К непокорившейся Москве. Подумать только, лишь представить — Войдут! Вошли! И в тот же миг Повсюду виселицы ставят, Костры на улицах из книг, И в губы, стиснутые жаждой, Тычком — приклад, тычком — кулак... Нет, никогда, нет, ни однажды Не будет так! Не будет так! Тот не поймет, кого взрастила Не наша русская земля, Откуда в нас такая сила, — Коль, всё огнем испепеля, Железом проложив дорогу В крови, чрез надолбы и рвы, 2 „За рулем" № 9ПОД МОСКВОЙАлексей КафаноВТаща орудья и «Катюши», Где даже танкам хода нет. За ними санки-волокуши Цепочкой двигались вослед По снегу с грузом полновесным. Снаряды в ящиках, бензин В железных бочках, вставших тесно На эти санки из жердин, Гранаты, валенки, ушанки, И спирт, и мины, и бинты, И хлеба черного буханки — Везли с утра до темноты, Везли всю ночь, везли в тумане, Лучом пронзить не смея тьму. То поле было — поле брани, Вернее, подступы к нему. Но пробил грозный час! С Востока, Как реки, что из берегов Выходят, — гневно и жестоко Россия вышла на врагов. В полнеба зарево вставало, Затмив широкий горизонт, И за артиллерийским шквалом На Запад продвигался фронт. И вдаль глядели трактористы, Свершая ратный долг сполна. Снежок ложился серебристый На ворс шинельного сукна. Глядели вдаль они устало, Не вытирая пот с лица. А впереди, как гром, звучала Та поступь русского бойца, — Тот первый шаг, которым начат В метели, в грохоте атак Разгром захватчиков; и значит — Победы величавый шаг. Советские простые люди Пошли врагу наперерез. Кто до сих пор твердит о чуде? Но нет и не было чудес. Была лишь Родина за нами, Ее одной над нами власть, Ведущая в метель и пламень И не дающая упасть, Умеющая быть суровой И справедливо все понять, Имеющая право словом — М обилизация — поднять Страну от края и до края И всем при этом пренебречь. Ее — ей беды поверяя — Ее —обиды ей прощая — Нам навсегда любить, беречь. В музейном зале, посвященном Великой битве под Москвой, Где есть гвардейские знамена Дивизий, начинавших бой, Где в кучу свалены штандарты, — Фашисты бросили в боях! — И карты их, штабные карты, Не оправдавшие себя, И где под стеклами витрины Как документ бессмертных лет От подвига неотделимый, Отмеченный осколком мины, Хранится скромный партбилет. Здесь, в этом памятном музее, Хотел бы я, чтоб на виду, Пооттеснив слегка трофеи, По праву встал в своем ряду Среди всей техники, с которой Мы победили под Москвой, — Орудий, танков, транспортеров — И трактор ЧТЗ простой. Пусть сам в сражениях кровавых Он не участвовал тогда — В венке победной нашей славы Есть доля и его труда.Идут фашисты и не могут Вступить на площади Москвы. Катившаяся от Берлина, Сметая все перед собой, Войны гремящая лавина Остановилась под Москвой. Как будто здесь вот, под Москвою, — Не обойти, не обогнуть, — Незримой каменной стеною Ей перегородили путь. Гул наступления стих и замер. Вся армия зарылась в снег. Лишь мертвецы одни, глазами Остекленевшими навек В метельный мрак уставясь тупо, Лежат, — попробуй, отдели Примерзнувшие эти трупы От непринявшей их земли. Пусть кто-то говорил о чуде, Вдруг под Москвою спасшем нас. Неправда! И для нас был труден И горек испытанья час. И нас метель в лицо хлестала. Броня у танков — только тронь, — К металлу сразу пристывала Незащищенная ладонь. И ветры тоже нам трубили В сорокаградусный мороз. И вязли в снег автомобили По ступицы своих колес. Но мы все горести сносили — Ведь каждый жизнь отдать готов, Когда судьба самой России На чаши брошена весов. Три дня завьюжены просторы. Три дня скребет поземка наст. И все же тракторных моторов Рев не стихал в тылу у нас. В сугробах и по первопуткам, По снежной рыхлой целине, Не зная отдыха по суткам, Без устали, забыв о сне, Вознаграждения и платы Не ожидая, — как в бою, За трактор севшие солдаты Работу делали свою. Работали и не считали Работу эту основной, Как будто пули не летали У них над самой головой, Как будто не было мороза, А так, в предпахотные дни На мирные поля колхоза Машины вывели они. Но те поля не плуг подъемлет — Иная страдная пора! Вгрызались гусеницы в землю. Шли в бездорожье трактора,5