В конце двадцатых годов известный журналист Михаил Кольцов побывал в Калмыкии. Советская власть к тому времени уже успела оправиться от оставшихся после гражданской войны хаоса и разрухи, уже была принята и успешно выполнялась первая пятилетка, закладывались первые грандиозные «тройки. Вместе «о всей страной набирала сил и прикаспийская тогда еще автономная область. Но бездорожье и почти лолное отсутствие каких-либо транспортных средств — главная беда Калмыкии — по-прежнему сковывали жизнь этого степного края. Хорошо лонимая остроту проблемы, жизненную необходимость ее решения, Кольцов горячо откликнулся на весть о зарождении здесь автомобилизма. В августовском номере журнала «За рулем» за 1929 год появился его очерк, названный «Гараж в степи». С большой теплотой рассказал Кольцов о первых энтузиастах нового автомобильного дела. Единственный тогда гараж с десятком потрепанных полуторок он назвал «чудом Калмыкии», видя в нем символ новой эпохи. В преддверии славного полувекового юбилея Октября мы послали своего корреспондента по следам старого очерка. Каково оно сейчас, «калмыцкое чудо»! Каков сегодняшний день автотранспортников Калмыкии)ЧУДОПО СЛЕДАМ СТАРОГО ОЧЕРКА„КОРАБЛИ" НА ЯКОРЕЕсли не было бы автомобиля во всем мире — его стоило бы изобрести для одной Калмыкии. (Из очерка «Гараж в степи»)Калмыцкие степи плоски, как стол: верблюду здесь просто негде спрятаться. Они и не прячутся. Стоят по обочинам дорог, принюхиваясь к запахам асфальта, бензина и шин. Стоят, как вкопанные. А что им, верблюдам, еще делать? Их золотое времячко прошло. С могучими МАЗами или ЗИЛами не очень-то поконкурируешь. Даже у юркого легкомысленного «Запорожца» — 30 лошадиных сил, а у «корабля пустыни» всего-навсего одна, да и та верблюжья. Словом, на верблюде нынче далеко не уедешь. А ездить в сегодняшней Калмыкии приходится и часто и далеко. Шофер здесь — фигура первостатейной важности. Потому что, хотя и строят под Элистой современный аэропорт, хотя и тянут из Ставрополья железнодорожную магистраль, но все это еще впереди, а пока — берись, шофер, за баранку, давай газ, поехали! — Сегодня в Калмыкии — десять тысяч автомобилей! — рассказывал нам по дороге начальник автоуправления М. Белоусов. — На каждые два десятка жителей — минимум четыре колеса. И все крутятся... Что колеса крутятся, пожалуй, не стоило и поминать: мимо проносились грузовики всех современных моделей. Цистерны с цементом, автопоезда с тесом, кирпичом, самосвалы со щебенкой и гравием, тягачи с платформами, заставленными контейнерами, штабелями ящиков, железобетонными плитами... Казалось, что где-то впереди только что развели мощный затор, и масса машин хлынула «ескончаемым потоком. Белесое, словно вылинявшее от зноя, небо парило над бескрайней степью: в любую сторону до самого горизонта — только пожухлый ковыль, да редкие проплешины мертвых солончаков, и шоссе с его несмолкаемым гулом, шуршанием шин и разноголосицей сигналов, с толчеей непрерывных автоколонн выглядело здесь какой-то иной землей, которую выкроили из другого материала и бросили извилистой лентой через всю эту необъятную, вековую в своем безлюдье степь. Но безлюдье, выясняется, здесь только кажущееся! Вот за поворотом шоссе зазеленели, набегая на нас, сады и крыши, а чуть в стороне возникли фигуры верховых чабанов, плывущих, будто по морю, среди отары овец. — Считать сбились. За два миллиона голов перевалило, — кивнул Белоусов в сторону отары и, помолчав, добавил уважительно: — Национальное богатство! И прикурив новую сигарету, он тут же рассказал, как зимой прошлого года спасли шоферы это самое национальное богатство от свалившейся, буквально как снег на голову, беды. Климат здесь, в Калмыкии, вообще нелегкий: летом — сушь, зной, песчаные ветры, зимой — морозы до тридцати и бесснежье. А 'прошлая зима вдруг «выбилась из колеи», завалила неожиданным снегопадом, лишив отары привычного подножного корма. Начались бескормица и падеж, нужно было принимать какие-то срочные меры. Первой на помощь пришла авиация: самолеты сбрасывали на бреющем полете тюки прессованного сена. Но это была лишь капля в море. И тогда по республике объявили всеобщий шоферский аврал. Тысячи машин ринулись в скованную морозом степь; сутками не выпускали шоферы из рук баранки, подвозя за сотни километров, прямо по бездорожью корма с Черных земель. Обмораживались, недоедали, спали урывками прямо в кабинах, но скот был спасен.— Геройский, прямо сказать, народ. С железными нервами, — закончил рассказ Белоусов, а «Волга» уже въезжала в Дивное. На железнодорожной станции Белоусова ждали. Едва он успел поздороваться, сесть на кем-то придвинутый стул, как сразу же закипели страсти, началась с места в карьер бурная «оперативка». Шла речь о сотнях километров пути, тысячах тонн перевезенного груза, а мне вспоминались слова Владимира Минеева, руководившего строительством той самой дороги, по которой мы с Белоусовым приехали в Дивное: «Вы бы, дорогой мой, взглянули на нее лет пять тому назад! Верьте слову, заплакали бы...» Минеев не преувеличивал: слезы, злые шоферские слезы, когда машина в сотый раз сползает по жидкой глине в кювет, не раз щипали едкой горечью и бессильной досадой глаза водителей. Старая булыжная дорога на Дивное была у Маныча вдрызг расхлестана и разбита, едва пропускала в сутки около четырехсот машин. А если, не дай бог, дождь, пиши пропало: повсюду возникали безнадежные заторы и пробки, а стокилометровый путь растягивался на неделю, а то и на десять-двенадцать дней. Теперь же новое шоссе пропускает не одну тысячу машин в сутки, и никакой ливень не в силах помешать достичь Дивного через полтора-два часа после выезда из Элисты. На обратном пути нас снова сопровождают безмолвные, будто впаянные в придорожье «корабли пустыни». Может быть, они думают о том, как круто изменилась степная жизнь, если начальник автоуправления Белоусов ездит на производственную летучку, покрывая за два с лишним часа двести нескончаемо долгих для верблюжьего каравана степных километров. А может быть, им просто нравится запах нагретых на солнце автомобильных шин и пролитого на асфальт бензина?.. Набрали грузовиков — своих, отечественных, толстопятых, с завода «АМО». Сделаны топорно, что и говорить. Зато везут, как нанятые. (Из очерка «Гараж в степи»)МАССОВАЯ ПРОФЕССИЯЯ смотрю на одетую в строительные леса новую гостиницу и пытаюсь представить на этом месте бывший гараж Литвинова, о котором почти сорок лет назад писал в журнале «За рулем» Михаил Кольцов. В трудном этом занятии мне старается помочь старейший автомобилист Калмыкии Николай Сергеевич Клейнер. Николай Сергеевич хорошо помнит и самого Кольцова и героя его очерка" — завгара коммуниста Литвинова, который, выполняя указание областного комитета партии, налаживал здесь автомобильное дело. Причем в буквальном смысле на пустом месте. «Толстопятые» АМО, о которых с уважением писал Кольцов, появились не сразу; поначалу автопарк состоял из зарубежного старья, горделиво именуемого «иномарками». Допотопные ФИАТы, «пирс-арроу» и «чандлеры» разваливались на ходу. Каждый рейс — как путешествие в неизвестное, а о своих поездках шоферы по возвращении рассказывали целые приключенческие повести. Впрочем, они никого не пугали: интерес к технике был необычайный. А вот рук не хватало. На всю Калмыкию насчитывалось каких-нибудь три десятка людей, имеющих то или иное отношение к автоделу. Величали их почтительно — опецы. Их усилиями был создан институт по подготовке шоферов. Слово18 1967 г.^ttmmt;-^«институт», конечно, звучало несколько громко, если не сказать — с претензией. Занятия же шли совсем по-домашнему. «Студенты» выбирали где-нибудь место потенистее, усаживались в кружок и слушали кого-нибудь из шоферов, свободных от рейса. Теория тут же подкреплялась практикой — крутили по очереди баранку сначала на территории гаража, потом на пыльных улочках самой Элисты. Без всяких преувеличений гараж в те времена был центром технического прогресса в этом краю. За его проходной, у которой круглосуточно несли вахту бойцы вооруженной охраны, кипела заманчивая своей невиданной новизной жизнь. По-шмелиному гудели с утра до ночи приводные ремни токарных и сверлильных станков механической мастерской, гулко ухал молот в кузнице, шипели, плюясь огнем, горелки паяльных ламп. Всюду сновали люди в запачканных машинным маслом спецовках, перебрасывались непонятными для непросвещенного уха шоферскими словечками. Тут же у гаража ожидали и посадки в автобусы. Собирались задолго до отправления, запасались фляжками с водой и кумысом, солидной провизией: ведь потрепанные от старости и бездорожья «автобусы» (читай — грузовики) штурмовали степь по двое-трое суток. — Но гараж это не только первые автомобили, первые местные регулярные линии сообщения,—вспоминает Николай Сергеевич Клейнер. — Это была и первая радиостанция, доносившая до Калмыкии вести из далекой Москвы; и первое электричество, выработанное дизельными движками для домов и улиц Элисты; и первое промышленное предприятие, где кочевник мог приобщиться к технике, познать вкус организованного коллективного труда. Словом, литвиновский гараж был как бы символом Советской власти в здешних местах, вещественным залогом будущих преобразований. Сильно сказано? А пожалуй, если вдуматься, ничуть. Лозунги и 'призывы немногого стоят, если их не подкрепить жи ­ вым делом. Именно таким делом и стала здесь организация первого в Калмыкии автохозяйства, делом, которое можно было пощупать собственными руками, вокруг которого можно было сплотиться, делом, наконец, жизненно необходимым и первостепенным в удаленном от железнодорожных магистралей степном краю. В обкоме партии это хорошо понимали: не жалели ни времени, ни средств, ни сил... И оно, это дело, принялось бурно расти, втягивая с каждым днем в свою орбиту все больше и больше людей. Возникали новые цехи и мастерские, автопарк пополнялся новыми отечественными машинами. Росли вместе и сами люди. Редкостная прежде шоферская профессия становилась самой массовой и необходимой. — Сейчас только в одном нашем автоуправлении насчитывается около двух с половиной тысяч человек, — не удержался от весомой справки Николай Сергеевич. — Каждый год готовим 200—250 шоферов, и все равно не хватает! Чувства Николая Сергеевича мне хорошо понятны: с автомобилизацией Калмыкии связана вся его жизнь. Без малого сорок лет отдал он любимому делу, пройдя трудный путь от рядового шофера литвиновского гаража до старшего инженера отдела грузовых перевозок выросшего на его базе Калмыцкого автоуправления. На судьбу и привязанности многих людей повлиял автомобиль. А разве не 'примечателен такой факт: футбол у здешних болельщиков занимает только второе место. На первом — безраздельно царствует мотобол! В Элисте ведущая в стране команда мотоболистов, а недавно выстроен по последнему слову техники мототрек.У КРО 1ДЕНИЕ ОРАНЖЕВЫХ УДАВОВКругом все ожило, потекла непрерывная река людей, почты, дел. (Из очерка «Гараж в степи»)Дороги — неотъемлемая часть автомобилизма. Без дорог на автомобиле далеко не уедешь. Даже вездеход берет с собой в рейс собственную дорогу — гусеницы. Если взглянуть на калмыцкие степи сверху, с высоты птичьего или — что доступнее — аэсюполета, картина получится несколько необычная и даже, на первый взгляд, фантастическая. Представьте себе гигантских оранжево-желтых удавов, которые, петляя и изгибаясь, медленно" ползут в разные стороны по степи. Удавы эти — здешние дороги. Грунтовые, покрытые выжженой на солнце тончайшей пудрой просадочной глины, они тянутся за автоколонной нескончаемым шлейфом. Оранжевые удавы эти буквально держат здешних шоферов за горло, Владимира Семеновича Минеева — того самого, что поминал про злые шоферские слезы, — в Калмыкии знают не хуже, чем капитана прославленной команды здешних мотоболистов. А если говорить серьезно, Минеев — человек не столько популярный, сколько необходимый. Именно он укрощает оранжевых удавов. Тех самых, которых голыми руками, без знаний и опыта не возьмешь. — А зачем же голыми руками? — смеется Минеев. — У нас, кроме рук, имеется отличная техника. Будь здоров, какая! Давай, если не лень, загибай пальцы: 43 самосвала, 19 водополивочных машин, 12 бортовых, 4 гудронатора, один пятнадцатитонный битумовоз, 5 грейдеров, 7 бульдозеров, 4 экскаватора, 5 скреперов, 5 двадцатипятитонных пневматических катков, асфальтоукладчик, катки специального назначения... Я поднял вверх руки: дескать, сдаюсь, достаточно. — То-то! — оборвал поток цифр Минеев. — А дорожников у меня сейчас четыре с немногим сотни. Вот и прикинь техническую вооруженность этих самых голых-то рук. Времена, брат, нынче не те! Времена ив самом деле не те, круто все кругом изменилось. Правая рука Минеева, главный инженер Викентий Заика, с которым мы отправились на форпосты дорожников, показывал мне фотоснимки, иллюстрирующие строительство дорог в прошлом. Носилки да лопата — сколько ни гляди, другого не разглядишь! Вся механизация на плече... Улыбка у главинжа простецкая, только что не мальчишечья, а в деле, говорят о нем, крепок и тверд. Разглядывая мостовые фермы новой дороги, разглядел яв его глазах и гордость за нелегкий труд строителей-дорожников, и убежденность в огромной важности этого труда для здешних мест. «Волга» наша, скрипнув тормозами, замерла у черной кромки дымящегося еще, только что уложенного гудрона. Здесь обрывалась асфальтовая лента, бегущая на Волгоград из Элисты, впереди были дорожники. Роено гудели выравнивающие грунт скреперы и бульдозеры; на обочине, в тени от борта самосвала, присели на ко ­ роткий перекур рабочие, а прямо за ними вилась очередная петля очередного оранжевого удава, который доживал здесь свои последние дни, перед тем как навечно одеться в прочную гладкую асфальтовую кожу. А в знойном небе проступали тени фабричных труб, ажурное плетение мачт радиостанции и телевышки новой Элисты — столицы автомобильной Калмыкии. Г. СОМОВ, г. Элиста спец. корр. «За рулем»19