Л ^;0:.—|>-я^.Ш 11 июля-г 5 лет со дня победы Народной щ. революции в Монголии•^ШЩ-Мы ехали по Гоби. Летом она черная, выжженная. Но весной нет чудеснее места в Монголии, чем Гоби: степь на короткое время сплошь покрывает цветочный ковер. Ехали весь день. Навстречу нам то и дело попадались колонны грузовиков, караваны верблюдов с тюками грузов, слева и справа паслись отары овец и табуны полудиких лошадей. Наш спутник и гид — журналист Авирмид помогал коротать время — рассказывал о прошлом Монголии, обычаях и неписаных законах степей, а потом пел мелодичные народные песни. С заходом солнца дорога опустела. Ушли вдаль табуны, прижались кко ­ шарам отары. — Попьем чаю? — предложил Авирмид. Кто же откажется от горячего ароматного напитка в дальней дороге. Наша «Волга» свернула с накатанной колеи и, мягко подпрыгивая на кочках, покатила к темнеющим впереди холмам. Через полчаса мы сидели в юрте на маленьких табуреточках, пили душистый чай с молоком. Хозяин — Лувсаным Цэрэн рассказывал о себе. Он шофер. Двадцать лет за рулем. Сейчас его груженая машина стоит у кошары. На ночевку заехал домой, а утром — снова в путь. Трое черноглазых мальчиков с гордостью смотрели на отца. Когда Цэрэн завел рассказ о дальней дороге, которая идет через всю Мон ­ голию, горные хребты, пустыню, мрачные плато, глазенки ребят загорелись восторгом. — Мой отец, — рассказывал между тем Цэрэн, — пас скот и никогда не видел машины. Не верил поначалу, что на ней можно сразу перевезти столько груза. Он признавал только верблюда да коня. А я, как видите, сел на стальную лошадь. Потом мы вышли на улицу. Цэрэн посмотрел на небо. Перекинулся какойто фразой с нашим шофером. Я заметил, что выражение лиц у обоих стало тревожным. — Что-нибудь случилось, Цэрэнгуай?* Уважаемый— Пока еще нет, — снова взглянул на шофера гостеприимный хозяин, — но надо ждать бурю. Видите ореол вокруг луны и куропаток, летящих на север? Ореол я видел, а куропаток, сколько ни приглядывался, заметить не мог. И поэтому снова вступил в разговор: — Пожалуй, проскочим до следующего стойбища, времени у нас в обрез, а монгольские бури обычно проходят узкой полосой. — Это так, — согласился Цэрэн, — только в снежной степи сто дорог. «Почему снежной? — подумал я. — Ведь кругом весна». Ах да, вспомнил, читал у Пржевальского, что здесь даже летом бывают бури со снегом. Читал, но сам еще не видал подобного и как-то не очень верил в это. Авирмид и шофер промолчали. Казалось, и они были согласны со мной. Мы уселись в свою «Волгу» и отправились дальше. («Вот и хорошо, — думалось мне, — что поехали. Негоже нам терять время». Минутные опасения были забыты. Но что это? Вдруг по колеям в свете фар поползли предательские белые змейки. Откуда они? Я глянул на Авирмида. Он молча тревожно смотрел вперед. Мы поняли, что это значит. На наших глазах змейки свивались в жгуты, становились плотнее, извилистее, поднимались выше. Вскоре длинные прямые струи перерезали дорогу, и она стала исчезать на глазах. А снаружи уже посвистывало и завывало. Началась степная снежная буря. — Назад! — крикнул нам шофер. Авирмид только кивнул головой: голос его трудно было расслышать. Я выглянул из машины. Сплошная белая пелена закрыла от нас весь мир — небо, звезды, дорогу. Вот и свет фар не может ее пробить. Ураган, иначе трудно было назвать этот бесовский шабаш, неистовствовал. Через пятнадцать—двадцать минут мы окончательно и, как мне показалось, безнадежно потеряли ориентировку. Ехать некуда, но еще опаснее было останавливаться. Одно желание было у нас — скорее вернуться в юрту Цэрэна. Но как это сделать? Машина вслепую двигалась по степи и наконец уткнулась в керексур — каменное надгробие древнего тюркского вождя. Но именно по расположению надгробия находчивый Авирмид и определил стороны света. Он вылез из машины, соскреб, с почерневших камней снег, посветил фонариком и показал рукой в белый хаос. — Там север, — услышал я его крик, а юрта Цэрэна значит там, влево... Однако от этого нам не легче: наша «Волга» крепко засела в камнях, колеса буксовали. Как муравьи, копались мы под машиной. Вижу рядом побелевшее лицо шофера, затвердевшие скулы Авирмида. Только сейчас до меня доходит весь драматизм положения. По спине бегут холодные мурашки. Да, мне известны случаи, когда в бескрайних монгольских степях после бурь «аходили погребенные машины с людьми. Проходит час, другой. Шофер проверяет горючее. — Еще на три-четыре часа, — говорит он мрачно. Три-четыре, а потом? Потом машина превратится в груду обледенелого металла. Неужели нас ждет такой нелепый конец? Мы уже измотаны. Замерзли. Растираем лица, руки. Рукавицы и сапоги промокли. И тут, во время короткой передышки чуткое ухо Авирмида улавливает какой-то шум. — Машина, — почему-то шепчет он посиневшими губами. — Машина! — и хватается за ружье. Бах! &ах! — бьет из двустволки. Но выстрелы напоминают хлопок ладоней. Они глохнут в мощном гудении ветра. Нет, они нам не помогут. Да и не причудилось ли Авирмиду? Откуда в степи, ночью, в буран может появиться машина? Я ничего не слышу. Впрочем, стоп, что-то такое есть. Да, вот ветер донес какие-то звуки, похожие на рокот мотора. Опять... Еще и еще... И вдруг прямо перед нами вспыхнули две белые фары, а следом из тьмы возник и сам ЗИЛ. Пучки света скользнули по занесенной снегом «Волге», по яме, в которой мы копошились, по искрящимся и несущимся в бешеной пляске мириадам снежинок. — Ура!!! — закричали мы. И сами не слышали своего крика. А Цэрэн (это был он) деловито прицеплял на буксир нашу «Волгу». Минут через сорок, согревшись рюм ­ кой архи, мы снова сидели в его юрте вокруг уже знакомой нам печурки на тех же низеньких табуреточках. Черноглазые мальчики возились на ковре. Жена Цэрэна что-то шила. Было тепло, уютно, покойно. Недавнее степное приключение казалось нам совсем не страшным и даже немного смешным. Как он машел нас, я не мог понять. Следов не было, услышать что-либо было невозможно. Я попытался спросить, но у Цэрэна почему-то не было желания объяснять. — Понял, что плохо вам, и поехал. Поехал и нашел, — сказал он, застенчиво улыбаясь, и добавил по-монгольски: — Найрамдлын хэрэгтэй арчлах*. Мы ночевали в юрте, а под утро, когда утихла буря, снова покатили на запад. Впереди пробивали дорогу бензовозы. А. КРИВЕЛЬ, корр. «Правды» Улан-Батор — МоскваДружбу надо беречь.10