Брундзы? — спрашивает он и включает магнитофон. Размеренно вращаются кассеты, чуть слышно шуршит пленка. И вдруг все вокруг заполняет рев спортивного двигателя. Так и чудится, что перед тобой ветровое стекло, а за ним, как в кинокадре, летит навстречу серая лента шоссе. Спидометр показывает сто сорок. Жутковато надвигается поворот. Вот уже замельтешили, чуть не сливаясь в сплошную линию, белые с красным столбики. Заплакали, завизжали покрышки — машина идет с заносом всеми четырьмя колесами. А на спидометре — сто двадцать. Еще яе кончилась -кривая, а мотор уже взбирается по ступенькам передач, уже набирает максимальные обороты и снова ревет мощно, свирепо — как умеют только гоночные моторы. И на фоне этой мелодии звучит ровный, очень спокойный голос: «Двести пятьдесят, левый первый... Сто пятьдесят, левый два...» — Вот это, пожалуй, любимая музыка для Стасиса Брундзы, — улыбается Чертов. — Что это такое? Стенограмма скоростного участка. Как-то перед стартом я бросил на заднее сиденье машины Стасиса включенный магнитофон, и вот получилась такая запись. Чей это голос? Толи Брума, штурмана Брундзы. «Двести пятьдесят, левый первый...». Значит, через двести пятьдесят метров левый поворот, не очень сложный, можно пройти на полном «газу». «Левый два...» Чутьчуть надо притормозить. И так далее. Роман Александрович умолкает. На минуту задумывается и, будто подводя итог своим мыслям, произносит убежденно: — Замечательный гонщик. Уже трижды был призером первенства страны и один раз — чемпионам. Но я уверен, это лишь начало. Все у него еще впереди. Вот посмотрите, что о нем пишут за рубежом. Это английский журнал «Моторинг ньюс». Они называют Стасиса звездой ралли и считают, что «если советские спортсмены Стасис Брундза у своей «боевой» машины. Фото К. Даугелыатом доме очень любят музыку. Хорошо знают, тонко чувствуют ее. Отец, Казимир Ионович Брундза, играет в заслуженном самодеятельном симфоническом оркестре «Вильнюс». Его любимый инструмент — скрипка, его любимые композиторы — Моцарт, Дворжак... В репертуаре у него более 150 произведений классической музыки. Нет, он, конечно, всего лишь любитель. Правда, любитель серьезный. А главная его профессия — микробиология. Казимир Ионович — профессор кафедры ботаники Вильнюсского педагогического института. Но дома... Дома — раскрытое фортепиано с нотами на пюпитре, виолончель в углу гостиной, две скрипки. Инструменты старые, с благородным цветом и игрой дерева, с особенным, тоже очень старым запахом, с волшебными голосами. Здесь все играют. 32ВДочь Эляна — архитектор. Сейчас она работает над реставрацией памятников старины. А в музыке ее инструмент — скрипка. Самый младший в семье — Стасис. Сегодня ему двадцать шесть. Это его виолончель дремлет рядом с фортепиано. Казимир Ионович, Эляна, Стасис. Состав домашнего оркестра. И счастлив тот, кому довелось услышать этот семейный ансамбль — так точно умеют здесь донести замысел композитора до слушателя. А раньше играли квартетом. Недавно семья понесла тяжелую утрату — умерла старшая дочь Констанция — композитор с именем, известным далеко за пределами республики. Но вот что думает насчет музыкальных увлечений Стасиса заслуженный тренер СССР Роман Александрович Чертов. — Хотите послушать любимую вещьСПОРТЛюбимаябудут и дальше прогрессировать такими же темпами, мир автоспорта удивится еще не раз...» Впрочем, о Стасисе очень трудно рассказывать. У него внешне все очень просто, никаких эффектов, понимаете? Я думаю, что спорт, автомобиль, гонки необходимы ему как воздух. И когда он ведет машину, все происходит у него так же естественно и непринужденно, как и дыхание. Но все это надо видеть самому. Обязательно, непременно постарайтесь встретиться с ним и, если посчастливится, поездить... Не так-то просто застать Стасиса дома. В Вильнюсе, где он живет, сказали, что он еще вчера уехал в Ригу, за двигателем для своей машины. Будет только к вечеру. Может быть, мама что-ашбудь расскажет, пока его нет? — Вот его первый руль, — улыбается Констанция Юлиановна и показыва- ет вращающийся стул у фортепиано. — Когда он был маленьким, любимым его занятием было сидеть на балконе и оповещать всех о размерах проезжающих мимо машин. Потом ему подарили фотоаппарат, и он снимал только автомобили. Я думаю, это у него от деда Ионаса. Он очень любил лошадей и быструю езду... Как и всякая мать, Констанция Юлиановна увлекается рассказом о сыне, о его детстве. И пока еще трудно понять, осуждает или поощряет она привязанность Стасиса к автоспорту. Что там греха таить, автоспорт — не игра в теннис и даже не бокс. Наверное, маме приносит тревожные часы увлечение сына... — Стасис в детстве много читал, — продолжает она, — и все книги тоже про автомобили. Лучшими его друзьями и собеседниками были шоферы. Сначала посмеивались, а потом всерьез подружились с ним. Он удивлял их своими познаниями в теории автомобиля. Дело доходило до курьезов. Бывало, отправляется он на занятия по музыке. Берет виолончель, выходит на дорогу и ждет. Подкатывает какой-нибудь грузовик, Стасиса сажают за руль, и он как заправский шофер ведет машину. А бедный инструмент трясется в кузове... Стасис в течение девяти лет обучался игре на виолончели. Срок немалый. И все же, учась в школе, занимаясь всерьез музыкой, он умудрился еще изучить и автомобиль. И тоже всерьез. Приходит с работы отец. Профессор, оказывается, не терпит автомобилей. — Никогда не водил и не собираюсь, — твердо говорит он, подключаясь к нашей беседе. — И что в этом находят хорошего? В крайнем случае я могу согласиться на роль пассажира. И то если за рулем не Стасис, а жена. Я, конечно, далек от мысли, что дети обязательно должны следовать по стопам родителей. И все же надеюсь, что он бросит ото дело. Так думает отец. А мама? Мама не только смирилась, но и сама увлекя не в спортивном автомобиле, машнем кресле.а в доСтасис появляется неожиданно. Высокий, широкий в плечах. От него веет какой-то очень спокойной силой. Немногословен, улыбка сдержанна. Включает сразу магнитофон. — Вам не помешает? Я, когда устаю, люблю слушать джаз. Это Армстронг. Нет, классику, разумеется, тоже люблю. Бетховен, Моцарт, Шостакович... Но к ней надо готовиться. А сейчас мне просто хочется снять усталость. Мама, конечно, наговорила обо мне всякой всячины. Имейте в виду, все это здорово приукрашено. К сожалению, мне через десять минут надо уезжать. В Каунас. Там сегодня ночью старт. Нет, я не выступаю. Надо помочь ребятам. Ну, и поболеть за них. Хотите, поедем вместе? Он трогает очень плавно, и все же машина дергается. Стасис ловит недоуменный взгляд и спокойно поясняет: — Карбюратор отрегулирован для работы на максимальных режимах. А при спокойной езде, при плавном нажатии на педаль акселератора наступает момент, когда система холостого хода перестает работать, а основная дозирующая система еще не включилась... На ралли без этого нечего делать. В горах, у моря, в пасмурную или ясную погоду, ночью и днем — в любом случае нужна своя, особая регулировка карбюратора... Стасис сидит абсолютно без напряжения. Работает рулевым колесом очень мягко. Посмотришь на него со стороны и не поверишь, что на спидометре стрелка дрожит у самого края шкалы. И невольно вспоминаются слова Романа Александровича Чертова, который утверждает, что Стасис ведет машину с такой же естественностью, как каждый из нас дышит. — Стасис, расскажите о своих выступлениях. — Ну, я не знаю, их было так много... — Для начала о самом первом.Были победы, но больше, кажется, было неудач. — А случалось переворачиваться? — Да. Не один раз. И все на «запорожцах». Все же они не годятся для спорта. Чуть оторвешься от дороги — он сразу колеса задние под себя. Устойчивости никакой. И начинаешь кувыркаться. В шестьдесят седьмом два месяца в больнице провалялся. — Как же после такой травмы снова решились участвовать в гонках? — Не знаю. Летом, сразу после больницы, я выиграл первенство республики. И в том же шестьдесят седьмом выполнил норму мастера спорта — занял первое место в ралли «Прибалтика». Рассказывает все это Стасис неторопливо. А глаза цепко держат дорогу. Видно, самую обычную поездку Стасис превращает в тренировку. — А как вам удалось выйти на большую арену? — С машинами в клубе было плохо, не хватало, запчастей не было. Я уехал в Ижевск, на автозавод. Сначала работал слесарем-испытателем, потом перевели на должность старшего инженера-испытателя. И там же стал выступать в заводской команде. Уже в шестьдесят восьмом на первенстве страны был вторым. После этого пошли результаты. Ну, а первенство Союза удалось выиграть только в семьдесят первом. — Значит, девять лет к этому шли? — Выходит, девять лет. — А как с международными ралли? — За рубежом что-то пока не очень везет. В семидесятом стартовал в «Рейде Польском». Полетела коробка передач. Сошел. В Швеции 40 метров ехал на крыше. Сошел. Были и другие неудачи. Но в семьдесят втором выиграл «Рейд Польский» в классе. Считаю это лучшим своим результатом. Выполнил норматив мастера спорта международного класса... Голубой щит на обочине извещает нас о том, что мы въезжаем в Каунас. Стасис резко сбавляет скорость. Говорит, застенчиво улыбаясь:мелодия СТАСИСА БРУНДЗЫлась автоспортом. Нет-нет, в гонках она не участвует, хотя для любителя неплохо водит машину. Теперь все ее свободное от работы и домашних забот время занимает обор вырезок из газет и журналов, где хотя бы упоминается имя Стасиса. Две подушки с вышитыми на них старинными автомобилями — дело ее искусных рук. Специалист по технологии пищевой промышленности, автор книг по кулинарии, Констанция Юлиановна распространила влияние автоспорта и на свою профессию. Недавно среди рецептов изобретенных ею блюд появился сыр «Ралли». В его состав входят яблоки, кофе, орехи... — Я ездила с Гирдаускасом, — рассказывает Констанция Юлиановна. — Кестутис, конечно, великолепный мастер. Но все же с ним страшновато. А со Стасисом я чувствую себя на любой скорости и на любой дороге так, будто — Мне исполнилось тогда 16 лет. Только что получил «права». В порядке исключения. Секция автоспорта Каунасского радиозавода проводила ралли. 250 километров и замена колеса. Я выступал на машине родителей. Выиграл первое место. — А как потом разворачивались события? — В 1964 году решил выступить в ралли «Прибалтика». Теперь это зимнее первенство страны. В клубе как раз не хватало одной машины, чтобы выставить команду. Пошел к маме. Говорю ей, это очень спокойные соревнования, средняя скорость — 50 километров в час. Она, конечно, тогда еще не знала, что кроется за этой самой средней скоростью. Отпустила. Результат был плачевный. Залетел в канаву. Но именно после этого проигрыша я заболел по-настоящему автоспортом. Ну, а потом уж мне дали клубную машину. — Я очень прошу, не надо расписывать все это. А то мне будет неловко перед ребятами. Ну, честное слово, все очень обыкновенно. Просто, я люблю это дело... ...Недавно Казимир Ионович подарил детям ноты моцартовской «Ночной серенады» — партии скрипки и виолончели. Он еще надеется возродить семейный ансамбль. Но ноты так и лежат пока на столе нераскрытыми, и виолончель сиротливо стоит в углу. А Констанция Юлиановна связала для сына свитер. Крупно, во всю спину на нем вышит знак «Обгон запрещен». Самого Стасиса снова нет дома. Где-то он сейчас, какой дороги разматывает тугой клубок? Зло ревет двигатель, визжат покрышки на поворотах, и голос штурмана диктует: «Сто пятьдесят, правый два...» Звучит любимая мелодия Стасиса Брундзы. В. СМИРНОВ 33