Навстречу 30-летию ПобедыПо адресам героев-водителей Экспедиция журнала «За рулем»,._ГГгЭгМАРЩР1ГГЫ;НАПРЯМ/ЮВторой день яв дороге. Давно остались позади подмосковные леса. Просторы воронежского черноземья распахнулись до горизонта, и пологие холмы плавно несут дорогу на своих спинах. Мотоцикл легко взлетает на эти холмы, стремительно скатывается с них, послушно вписывается в длинные дуги поворотов. Спрессованный воздух плотной подушкой давит на грудь и разрывается в шорохе и свисте. Ехать сегодня легко и приятно. Дорога на редкость пустынна. М ожно на протяжении нескольких километров не встретить ни одной машины. Впечатление такое, будто автолюбители напрочь забыли о существовании Каширского шоссе. Но дело, конечно, не в этом. Кроме самой дороги, автомобилисту нужны еще и АЗС, и столовые, и кемпинги, и станции техобслуживания. А этих оазисов сервиса на «каширке» пока очень мало. Потому и выбирают отпускники проторенную, обжитую, хотя и перенаселенную симферопольскую автостраду. Впрочем, сейчас я только радуюсь пустынности дороги. М ожно ехать быстро. М ожно слегка расслабиться. М ожно дать волю мыслям. А они все о нем — о человеке, к ко ­ торому я еду. Как мы встретимся? Каков он, Герой Советского Союза Иван Федорович Русин? Подполковник Н. Кириллов, преподаватель Рязанского высшего военного автомобильного училища, рассказывая в журнале о Русине, писал: «Не покривлю душой, если скажу: всем, кто прошел войну, хочется, чтобы и сыны наши до конца поняли мужество советского солдата в годы Великой Отечественной». Это было адресовано людям моего поколения. Но уже подросли и примеряют солдатскую форму наши дети — им тоже нужно знать все, они тоже должны до конца понять мужество советского солдата. Потому и не меркнет высокий свет Подвига. Потому и идет наша экспедиция. Потому и мчит меня мотоцикл за две тысячи километров в город Сочи... И вот мы сидим с Иваном Федоровичем в его квартире на пятом этаже нового, недавно построенного дома. Позже, уже ночью, вернувшись в свою комнату, я запишу первые строчки в блокнот: «Он выше среднего роста, широкоплеч, широкогруд, подтянут. Лицо очень серьезное, даже хмурое. Брови низко нависают над глубоко сидящими внимательными глазами. В движениях спокоен, нетороплив...» Это потом... А сейчас за окнами пекло южного полдня, в городе от солнца плавится асфальт. Улицы, парки, скверы, площади — все заполнено гуляющей толпой. Сегодня суббота. Поэтому и Вера Федо ­ ровна, жена Русина, дома и занята своими делами по хозяйству. Поэтому не слышно шума за окнами — строители, возводящие рядом еще одну точно такую же девятиэтажную башню, отдыхают. Дверь на балкон открыта. Если подойти к ней — м ожно увидеть вдалеке и железнодорожный вокзал, и автостанцию, и даже кусочек моря над крышами. Внизу, во дйоре играют ребята — их звонкие голоса врываются в тишину комнаты, в нашу беседу. И от этого все, о чем говорит Русин, кажется невероятным, невозможным, противоестественным. Не хочется верить, что все это было так недавно. Но ведь было! Я смотрю на сидящего рядом немолодого человека. В уголках его губ залегли жесткие складки. Волосы тронуты сединой, как озимь первым заморозком. В его теле сидят еще осколки мины — след той жестокой схватки, из которой Иван Русин и тысячи таких, как он, вышли победителями. Д орого досталась эта победа. Ничем не измерить ее цену, как не измерить горе матерей и жен, детей и отцов, получавших «похоронки». А чем измеришь воинский подвиг, ежедневный ратный труд бойца, прошедшего всю войну от первого до последнего ее залпа. Разве что безмерной усталостью... Не от нее ли остался у Ивана Федоровича такой тихий, глуховатый голос?.. Он звучит ровно и буднично. Голос простого рабочего человека, обыденно рассказывающего о своей работе, — он ведь и на фронте, и в разгар боя оставался прежде всего рабочим, водителем. Ну, а то, что вместо кузова на его машине была смонтирована грозная «катюша», то, что, защищая от врага установку, ему приходилось орудовать не только рулем и педалями, но и автоматом, и гранатой, — на это он смотрел просто, как на само собой разумеющееся. Спокойно и неторопливо, как он делает вообще все, Иван Федорович рассказывает.... Родился он на Кубани, в станице Казанской — это в нескольких километрах от Кропоткина. Год его рождения был последним мирным — в следующем, 1914-м началась война. Но и эта война, и революция, и следующие бурные события пронеслись, не затронув, — слишком мал был тогда Иван Русин. Его жизнь текла, как и жизнь его одногодков. Школу он закончил в 1929-м и стал' • ^ • :Иван Федорович Русин. Фото 1974 года. работать на селе мотористом. А потом потянуло парня в город — подался он в Сочи. Сначала работал мотористом на стройке, в комиссии содействия ученым, а потом перешел в санаторий «Красная Москва». Работа его устраивала, жизнь была интересной и веселой, годы летели незаметно. В марте 1941-го призвали Русина на воинскую службу. Попал он в строительные части. Теплушка увезла молодого солдата далеко-далеко от дома, на западную границу страны — в Литву. Строил Иван укрепрайон в пятишести километрах от границы. А потому, когда поплыл над родной землей горький дым военных пожаров, хлебнул он этого дыма вдоволь. Наверное, тогда и пролегли на его лице первые борозды, посуровел взгляд. Все довелось испытать солдату: и отступление, и окружение, и прорывы, и победные рейды по вражеским тылам, Тяжкая волна военных событий швыряла его, кружила, ломала — он не сдавался, становился тверже, выносливее... Несколько вечеров рассказывал Иван Федорович о войне. Сначала тяжело, вроде бы неохотно разрывая напластования послевоенных лет. Потом память стала более послушной, события и эпизоды приобрели четкость. Их много, этих событий. Мой толстый блокнот исписан от корки до корки. О чем же рассказать здесь? Может, о том, как отступал его полк, шел по вражеским тылам, отбиваясь от наседавших со всех сторон фашистов... Или о том, как первый раз 19 июля 1941 года под Полоцком был ранен солдат... Или вот этот случай... Август 1943 года. Русин доставляет на передовую боеприпасы. Уже отошло время, когда небо принадлежало фашистам, теперь наши летчики его хозяева. Но вот поди ж — не оказалось в тот момент поблизости ни одного «ястребка», и немцы нагло обрушились на одинокую машину и бомбили ее зло, методично. Как ни водил их Русин за нос, но в конце концов поймали они его в перекрестье прицела: слишком неравны были силы. Бомба рванула совсем близко, осколки изрешетили машину, один из них перебил бензопровод. Полыхнула машина огнем, пламя вмиг охватило двигатель и кабину. Сколько секунд оставалось тогда до взрыва? Вряд ли Иван Русин знал это. Зато он по своему солдатскому опыту точно знал: без его снарядов замолкнет батарея, втопчут ее в землю «тигры», и некому будет остановить их страшное продвижение. И потому землей, песком, гимнастеркой — бог весть чем еще и как, — но затушил он огонь, починил израненную машину, доставил снаряды. И еще было похожее — только уже не его машина пострадала, а товарища. И тогда, маневрируя между воронками, под убийственным огнем Русин взял ее на буксир и вывел из-под обстрела. Но за какой же все-таки бой получил Русин Золотую Звезду Героя? — Боеприпасы я доставлял недолго, вскоре меня перевели в дивизион гвардейских минометов, водителем боевой машины, — рассказывает Иван Федоро ­ вич. — Полк наш входил в состав конномеханизированной группы генерал-лейтенанта Плиева. А что такое конно-механизированная группа? Это едва ли не самое подвижное по тем временам соединение. Его использовали чаще всегодля ввода в прорыв и для рейдов по тылам противника, чтобы наводить панику, отвлекать силы с фронта. Рейд по тылам — это один сплошной бой, не прекращающийся ни днем ни ночью. И я вижу Ивана Русина в таком бою. 24 июня 1944 года 1-й Белорусский фронт начал наступление. Но плохая погода мешала нашим самолетам в течение дня подняться в воздух, а это сильно тормозило продвижение. И вот 25 июня на стыке 65-й и 28-й армий в прорыв была брошена группа Плиева. На одном из участков гитлеровцы попытались остановить наи (X бойцов, перешли в контратаку. И тогда Русину приказали выйти на прямую наводку. Данные в упор залпы ракетной установки рассеяли фашистов. Захлебнулась атака, на поле боя остался подбитый танк и десятки трупов. В другом месте засевшие во ржи автоматчики губительным огнем сдерживали продвижение наших сил, не давали пехоте поднять голову от земли. И снова Русин и его товарищи выводят «катюши» на открытые позиции и расчищают дорогу. 7 июля в районе Медзеневичи шли особенно упорные бои. Атаки противника следовали одна за другой. Все меньше бойцов оставалось в строю. Казалось, еще немного — и уже не будет сил сдерживать этот натиск. И в этот момент Русин получил приказ вывести установку на прямую наводку. Но даже огненный смерч не остановил осатаневших фашистов — уж очень близкой чудилась им победа; и оставшиеся в живых кинулись к машине, пытаясь захватить ее вместе с расчетом. Тогда Русин повел «катюшу» прямо на врагов. Колесами, гранатами, автоматным огнем расчет уничтожил противника, бой был выигран. Но, пожалуй, самый тяжелый бой выдержал Иван Русин 27 июля 1944 года. Снова была вражеская атака, снова приказ батарее гвардейских минометов выйти на прямую наводку, снова залпы, залпы. Но в этот раз гитлеровцы были так близко, как никогда. Они быстро справились с замешательством и обрушили на батарею «катюш» всю силу своего огня. Стальной шквал снес половину кабины. Был убит командир огневого взвода, четыре минометчика тяжело ранены. Русин получил контузию. Однако сумел развернуть искалеченную машину, сам навел установку, сам дал залп. И еще хватило сил вывести автомобиль из-под огня, исправить его наскоро, доставить в тыл раненых товарищей и убитого командира. Два фашистских танка, превратившихся в костры, и десятки вражеских трупов, оставшихся на поле, — таков итог этого боя. Тридцать три дня продолжался рейд по тылам противника. Тридцать три дня не прекращались бои. Тогда-то за мужество и стойкость водитель «катюши» Иван Федорович Русин был удостоен высшей награды Родины. В эти же незабываемые дни он вступил в ряды Коммунистической партии. Это было в сорок четвертом. Полк Русина с победными боями прошел всю Советскую Белоруссию, вышел в Польшу, в Восточную Пруссию, Восточную Померанию. Младший сержант Иван Русин в Германии услышал салют Победы. К этому времени его грудь, кроме Золотой Звезды Героя и ордена Ленина, украшали орден Красной Звезды, две медали «За отвагу», медали «За оборону Кавказа», «За взятие Кенигсберга». А в 1946 году он простился с родной частью и вернулся в свой город, в котором не был бесконечных пять лет. И снова, как и до войны, стал работать в санатории «Красная Москва». Не потому, конечно, что не смог бы подыскать для себя другую работу. Шоферы нужны были всюду. Но такой уж он человек: основательный, крепкий, усидчивый. Он вернулся туда, откуда началась его военная дорога. И, казалось, теперь уже надолго, если не навсегда. Но случилось иначе. Город-курорт рос. Вместе с ним рос и общественный транспорт. Водителей, тем более квалифицированных, вообще не хватало. А особенно остро это ощущалось в таксомоторном парке. Коммунист Русин прекрасно понимал, что для такого города, как Сочи, таксист — фигура особо приметная, важная. Он первым встречает гостей, по его поведению, облику судят они о всем городе и его жителях. Значит, к шоферу такси должны предъявляться особо высокие требования, с него особый спрос. А ему ли привыкать к высокому спросу. И однажды, для многих совсем неожиданно, Русин оставил привычную спокойную работу и сменил ее на нервную, хлопотную — таксистскую. Но и тут он остался верен себе. Вскоре об Иване Федоровиче Русине заговорили как о лучшем водителе. Его ставили в пример. Его фотография не сходила с доски почета. На него равнялись молодые. И никто не удивился, когда к боевым наградам героя прибавилась еще одна: за успехи в выполнении планов восьмой пятилетки был он награжден орденом Трудового Красного Знамени. И эта новая, трудовая слава сопутствовала ему уже до самого того дня, когда перешагнул он 60-летний рубеж и как-то до обидного быстро подошла пенсионная пора. В те дни, когда мы встретились, Русин только начинал привыкать и никак не мог привыкнуть к своему пенсионному положению. — Просто не верится, что уже шестьдесят, — смущенно улыбается Иван Фе ­ дорович. — Будто и не жили еще, а только готовились жить. Да все что-то мешало. То война, то послевоенные трудности... Сейчас и работать хочется, и жить... Вряд ли долго на пенсии усижу. Здоровье ничего, комиссию пройду. И, слушая этого человека, я вдруг ловлю себя на мысли, что ведь тихий и ровный голос его, пожалуй, вовсе не свидетельство усталости. Так говорить может лишь тот, кто чувствует свою силу, кто прочно врос в землю корнями, кто отстоял эту землю и право трудиться на ней. Отстоял не только для себя, но и для всех. ...Летят навстречу автомобили. Приморское шоссе похоже на ленту. Причудливые петли коснулись самой кромки воды. Море по-доброму улыбается мне. Но часы и дни, отведенные на поездку к Ивану Федоровичу Русину, уже истекли. В Джубге я поворачиваю своего ИЖа направо, и дорога уводит в кубанские степи, к новым городам и станицам, где ждут новые встречи. Б. ДЕМЧЕНКО, спецкор «За рулем» г. Сочи 5