Вряд ли будет преувеличением, если мы скажем, что добрую половину своей фронтовой жизни военный корреспондент — прозаик, поэт, драматург Константин Симонов провел рядом с водителем. На «эмке» драной и стареньком «пикапчике», на «газнкея-полуторке и ЗИС—5 ради нескольких строчек в газете продирался он к разведчикам на передовую, мчался к артиллеристам и летчикам, танкистам и саперам — часто под бомбежкой с воздуха, артиллерийским, минометным и ружейным огнем. Потому-то с такой сердечной теплотой он отзывается в своей новой книге — дневнике «Разные дни войны» о шоферах — Павле Боровкове, МихаилеДЕВУШКА СП. Н. Анощенко. Фото, сделанное К. М. Симоновым иопубликованноев «Красной звезде » в местесочерком . храбрее Такой осталась и сейчас. Она ездит на своей старенькой полуторке там , где не всегда рискуют ездить мужчины . Она была мотористом на соляном промысле, но 23 июня ее вызвал директори сказал: — П аша , ребята пошливармию , тебе придется работать по утрам на моторе, а по вечерам ездить на полуторке. Сможешь? — Смогу, — к оротко сказала она... Через два с половиной месяца война подошла вплотную к соляному промыслу. По ночам где-то ближе за рекой громыхали пушки . Однажды на промысел приехал комиссар полка исказал , что ему нужна машина. — М ашина есть, т оварищ комиссар, — сказал директор . — Но, понимаете, т ут одна загвоздка. У меня шофер... — Но Паша не дала ему договорить, это была у нее вечная привычка, е щес детства — не давать договаривать старшим . — Т оварищ комиссар, — заговорила она быстро, быстро, т ак , чтобы директор не успел вставить слово. — Товар ищ комиссар, я уже три месяца вожу машину , а если яв платочке, то вы же меня переобмундируете, а, т оварищ комиссар? Но переобмундировать ее таки не успели. Она села за руль и уехала с соляного промысла в полк вместе с комиссаром. И наступили дни и ночи, среди которых никак нельзя было выбрать час, чтобы съездить в тыл и подобрать себе подходящую форму. т ак мы и встретили Пашу на передовых позициях в старом синеньком , под цвет глаз, платьице ив лихо по-казачьи сбитой на затылке косынке. Все было по-прежнему, к ак на соляном промысле. Та жемашина , то же платье, только в кабине рядом сПашей стояла не по росту винтовка. Мы сели сПашейвгрузовик и, пробираясь по кочковатой, перерезанной рвами изатянутой проволокой земле, поехали на передний край . Через два ки ­ лометра немцы начали стрелять. Теперь это был не тот далекий орудийный гул , который Паша слышала по ночам у себя на соляном промысле. Это теперь было совсем близко слышно и главное видно. То слева, то справа впереди машины раздавался резкийвоющийзвуки поднимался черный столб земли и дыма. В следующую минуту мина разорвалась совсем близко, м ашина затормозила: сидевший в кузове политрук перегнулся через борт и, улыбнувшись, взял Пашу за руку . — Что вы? — Пробую, к аку вас пульс. Нет, к ак будто ничего, в порядке, — сказал политрук. детстве она должно быть била мальчишек и верховодила на своей улице. Не потому, что была сильнее, а потому, что была Паша вместо ответа на секунду взяла его руку . — У вас тожекак будто ничего, — сказала она задорно. Несмотря на серьезность положения , все невольно засмеялись. Мины все гуще ложились впереди маш ины , дальше начиналось открытое поле. Мы оставили Пашус ее машинойв перелеске за домиком и пошли пеш ­ ком. — А можети дальше поедем? — к ри ­ к нула она вдогонку. — Д альше нельзя, П аша . Она недовольно пожала плечами. Мы были ужев каком-нибудь километре от немцев. С того берега реки от времени до времени короткими очередями строчили немецкие пулеметы. — Х орошо бы сюда поближе полковые минометы, — с казал комиссар полка. Кто-то ответил ему, что распоряжениеуже отдано, но придется подождать, лошадей побило, и минометы тащут на руках. И вдруг, словно опровергая эти слова, сзади из-за рощицы , т ой , где мы оставили Пашу , выскочила полуторка. Она пролетела сзади нас и свернула налево за бугор. В кабине мелькнула белая косынк а , сзади на буксире за машиной , подпрыгивая на кочках , ехал миномет со снарядными ящиками . Это было так неожиданно, что немцы не успели пристреляться, и серия мин обрушилась далеко позади проскочивш ей по полю машины . Через несколько минутмашинатакже мгновенно промелькнула обратно. По ходу сообщения к нам добрался командир роты. — Установили миномет, — сказал он, — дивчина шофер увидела, к ак ребята его тащут , и говорит, давайте подвезу, ну вот и подвезла, молодец! М ашина мелькала сзади нас еще несколько раз. Она подвезла почти к самым окопам сначала ящикисминами , потом группу бойцов. Когда через несколько часов мы вернулись врощицу , м ашинытам не было. Мы оглянулись, и ща ее глазами. Вдруг раздался короткий гудок и из-за деревьев выскочила машина . П аша резко затормозила и, спрыгнув почти на ходу, подбежала к нам. — Все хорошо, не попали в вас? А то я боялась, вдруг попадут, — говорила она сразу, запыхавшись, без запинки , — а где политрук? С вами был, его не ранило? Мы объяснили ей, что политрук остался в окопах. Она на секунду остановилась, пересчитывая нас глазами. Потом облегченно вздохнула, очевидно, по ее подсчетам, все сегодняшние пассажиры были живыи здоровы. — А где же вы были, Паша? Вам же приназано было, чтобы ждали тут. — Я? Тут один подошел, т ам налево впереди раненые есть, я вот сейчас взяла и поехала, только меня не пустили; выехала в поле, и не пустили, говорят, стреляют, потом, когда стемнеет, тогда и вывезешь. Но я все-таки постояла в поле, смотрела долго, долго, куда потом ехать, чтобы скорей их взять. Я не буду ждать , когда совсем стемнеет, только пусть будет чуть-чуть темно, я поеду. Я быстро их привезу, я все сейчас разглядела, куда ехать. А вы что, сейчас уезжаете? — добавила она. -Да. — Я вас сейчас отвезу, а потом вернусь и за ними поеду. Хорошо? — Хорошо, П аша , очень хорошо. Нам всем до одного хотелось сказать ей в эту минуту самое хорошее, самое дорогое, что людям легче жить , легче воевать иумирать , когда они видят рядом с собой ее, озорную девчонку из деревни Полевые Новоселки, беззаветное, русское женское сердце, которое даже не назовешь золотым, потому что ему нет цены. П ашаожесточеннокрутиларучку , заводя машину . Она торопилась нас отвезт и . Ей хотелось попасть сюда обратно поскорей, когда будет еще совсем чутьчуть темно. В окопах лежали иждали ее раненые, которых она уже считала своей собственностью, которых она в своих торопливых мыслях уже давно вытащила, отвезла, обмыла и уложила на белые санитарные койки . Мы приехали еще раз в этот полк через два дня. Еще издали были слышны частые разрывы мин. Как-то невольно думалось оПаше , хотелось опять увидеть ее белый платочек и васильковое платье, услышать ее торопливую скороговорку. И в то же время боялись за нее, боялись, потому что на войне часто встречаешься для того, чтобы больше не увидеться. Но первый, кого мы увидели, была она. П аша стояла у своей машины веселая, р астрепанная , все ещетаки не успевшая переобмундироваться. — А у меня мою машину ранило, — сказала она вместо приветствия, — меня не ранили, а ее ранили. И Паша засунула всю свою маленькую , и змазаннуюв масле пятернюв пробоину на капоте. — И еще вот тути тут, — показывала она ранения своей машины , — я их тогда всех отвезла, а вчера еще поехала, и вот попали. Но это ничего, она у меня все равно едет, не боится. П аша хозяйственно похлопала рукой по машине . — Вы опять со мной туда поедете? — показала она рукой на север, по направлению далеких минных разрывов. Командир кивнул . — Вот и хорошо, — сказала Паша , к ак всегда торопливо, поворачивая заводную ручку. — Не надо, не помогайте, я сама. М ашина свернула на север и поехала навстречу громыхающим впереди минным залпам. Бойцы стояли у дороги, провожая взглядами раскрашенный под осеннюю листву грузовик с шофером Пашей Анощ енко — героиней боев за Крым . К. СИМОНОВ Южный фронт «Красная звезда», 1 октября 1941 г.14 I945-I975Панкове, Демьянове, с которыми в сорок первом попадал в тяжелые, порой драматические ситуации на Западном и Южном фронтах. Один из первых материалов, опубликованных писателем в газете «Красная звезда» по прибытии его в Крым осенью 1941 года, был очерк «Девушка с соляного промысла», который мы предлагаем вниманию наших читателей. А ниже публикуем отрывок из книги лауреата Ленинской премии Константина СИМОНОВА «Разные дни войны» (журнал «Дружба народов», 1975, № 1), где прослеживается дальнейшая судьба героини очерка — шофера Паши Анощенко.Ростовом около реки Маныч мы попали вокружение . Мы разбились на маленькие группы по лриназу командира и начали ночами выходить из окружения . А днем я переодевалась в гражданскую одежду и добывала продукты для нашей группы. Ш ли мы Сальскими степями. Когда пробираться стало труднее, мне сказали, что мне, к ак будущей матери, л учше пробираться одной. И я пошла одна. Идти было очень трудно, шла, в основном, ночами, выбирала проселочные дороги, ровно месяц и десять дней.СОЛЯНОГО ПРОМЫСЛАблик этой дерзкой и самоотверженной «шоферки» врезался мне в память на долгие годы. Через пятнадцать лет после тех событий в Крыму, о которых идет речь в дневнике, я написал маленькую повесть «Пантелеев», в которой были иАрабатская стрелка, и погибшая рота, и не успевшая переобмундироваться девушкав выцветшем платье и косынке, возившая под огнем минометы, прицепив их к своей пробитой осколками полуторке. Именно эта повесть еще через десять лет помогла мне разыскать ПашуАнощенко . Однажды янашелу себя на столе письмо, п ришедшее из Керчи . В обратном адресе была указананезнакомая фамилия, но с первых же строк письма стало ясно, что в нем идет речь охорошознако ­ мых мне событиях. Вот это письмо с некоторыми сокращениями : «Обращаюсь к Вам с просьбой. Дело касается одной статьи, н апечатаннойвжурнале «Москва» под заголовком «Расс каз Пантелеева». В этом рассказе Вы описали то , что происходило в Крыму, на Арабатской стрелке, под Геническом. В рассказе упоминается о девушке-шофере, которая подвозила боеприпасы к пе-ОКорреспондент газеты «Красная звезда» К. М. Симонов у фронтовой «эмки» во время поездки в район боев на Курской дуге. Июль 1943 года.Фото Я. Халипаредовой. Когда я прочитала этот рассказ, я узнала в девушке-шофере себя. Это было в конце сентября 1941 года. Я была вольнонаемная — меня брали на укрепление обороны с маш иной . Я возила снаряды на передовую линию из дер. Ген. Горка, где находился штаб, через пионерский лагерь к Геническу. По машине немцы вели обстрел. В машине находились пять бойцов, снаряды, был прицеплен полковой миномет. Осколком снаряда ударило в капот по брызговику, к апот отлетел, к счастью, мотор не задело, верх кузова машины был прострелен пулями. Мотор заглох. Бойцы ушливокоп , а яв это время продула трубку , п одающую горючее, завела мотор, собрала бойцов, и мы поехали дальше. Снаряды мы разгрузили на передовой у домика, стоявшего в стороне от пионерлагеря. Обстрел продолжался, было прямое попадание в дом, и это спасло машинуи снаряды... Эти события потом были описаны в газете под заголовком «Девушка с соляного промысла», помнится, за 1 октября 1941 года. Прошло много лет. Д ни войны стали забываться, и вот однажды одна учительница, которой яраньше рассказывала о днях, проведенных на обороне Геническа, принесла мне журналс описанием этих событий. Читали рассказ всей семьей, з атемя отослала его вЛенинград сыну (он там учился), а он отдал его кому-то почитать, т аки затерялся. Больше у меня ничего не осталось, что бы напоминало мне опрожитых годах войны... Очень хотелось бы иметь хоть одну га ­ зету военных лет с описанием этого эпи ­ зода моей жизни . Но где хранятся такие газеты, я не знаю . М ожет , Вы сможетев этом мне помочь? До свидания, с уважениемк вам Колупова Прасковья Ник . Фамилия до замуж естваАнощенко П. Н. В газете моя фамилия указывалась правильно, а вжур ­ нале нет, т ам было написано Горобец, правильно Анощенко » . Я написал Прасковье Николаевне и вскоре получил ответ: «...Вы просите рассказать Вам о том, к ак сложилась моя жизнь-судьба после сентября 1941 года. Я вам опишу . 2 ноября 1941 года по приказукоман ­ дования временно отступить мы начали отступать через пролив в Тамань. Я в это время работала на санитарной маш ине . И яс ранеными переправилась в Тамань. В Тамани меня вызвал полковн ик Ульянов исказал , что наш полк расформировывается и что яс бойцами направляюсь в Краснодарский край, ст. Роговская, в медсанбат 217. Т амя встретилась со своим, м ужем Беспяткиным Георгием Ефимовичем, в то время он был лейтенантом. З амужя вышла еще до войны, но паспорт заменить не успела, т акяи осталась на своей фамилии. Ж итьнам пришлось недолго, 22 марта нашу 156-ю дивизию направили на поддержкукерченского десанта. 9 мая мы начали отступать. Я возила раненых на сан. м ашинес д. М ихайловкив крепость г. К ерчи , а 14 мая мне сказалстарш . лейтенант, что мой муж Беспятк ин Г. Е. погиб в боях за Керчь. После отступления сКерчи нас направили опять на фронт под Ростов. ПодНа сольпром, где жила раньше, я не пошла, т аккак мне сказали , что меня разыскивают и что у начальника полиции лежит вырезка — фотография и статья из газеты обо мне — на столе под стеклом и он все время узнавал, не вернулась ли я. И так мне пришлось жить на другом сольпроме, вблизи Керчи . Но и здесь стало известно, что яслужи ­ ла вармии . Местный полицай допраши ­ вал меня, с какой целью я вернулась сюда, и бил. В этот период у меня родился сын. Я назвала его в честь погибшего мужа Георгием. Ж ена полицая заступилась за меня, сжалилась, к акженщина , что у меня маленький ребенок. Но все же полицай сказал одному немецкому офицеру, что я русский солдат и что муж был командиром. Офицер этот пришелкнам домой, бил исказал , что меня расстреляют. Пригрозил, что если я уйду, то расстреляют всех родственников, а сам поехал за гестаповцами. К счастью для меня, он не доехал, по дороге погиб. А я забрала ребенка и уехала вИсламетрский район, где жила до освобождения Керчи . В этих местах были люди, эвакуированные с сольпрома, о ни знали обо мне все, но меня никто не выдал, а когда находили листовки, приносили мне читать. Когда освободили Крым , меня сразу же раизо направило на работу в Марфовку шофером. Там я работала до 1947 года. В Марфовке я познакомилась сКо луповым Василием Ивановичем. Он был инвалидом второй группы , во время войны был вЛенинграде , п ережил блокаду. Он жил один с двумя ребятишками . И ярешила выйти замужи воспитать своего сына и этих двух ребятишек. Всей семьей мы выехали на Арабатскую стрелку, где я опять работала шофером». В конце письма Прасковья Николаевна коротко написала о своей жизни , что работает в колхозе «Рассвет», но свою старую шоферскую специальность оставила. Трое старших сыновей вих семье теперь уже взрослые, женатые люди. Один работает начальником связи, другой — горным мастером, т ретий — шофером. А четверо младших — т ри дочки и сын — е ще учатся... Я достал из архива старый номер «Красной звезды» с моим очерком ис фотографией ПашиАнощенко . В очерке были строчкионашей тогд ашней тревоге за ее судьбу: «...Еще издали были слышны частые разрывы мин. Как-то невольно думалось оПаше , хотелось опять увидеть ее белый платочек и васильковое платье, услышать ее торопливую скороговорку. И в то же время боялись за нее, боялись, потому что война ислишком часто встречаешься для того, чтобы больше не увидеться...» Опасения такого рода мучительно часто оправдывались на войне. Могли оправдаться и на этот раз — и там , на Арабатской стрелке, и потом под Керчью, под Ростовом, в окружении , в оккупации... И все-таки не оправдались. Хотя для того, чтобы узнать об этом, понадобилось много лет.1S