Вспоминая теР ь , после завершения пробега, наш е отношение к предстоящей встрече с Каракумами, нельзя не заметить этакой всеобщей легкости: дескать, в эпоху, когда человек побывал на Луне, пустыня — пустяки. Это подсознательное чувство подкреплялось, конечно, и объективными факторами. Техника стала куда совершеннее и надежней. В сумке командора ждала своего часа хрустящая карта-двухкилометровка. Пока мы ехали по твердой, хотя и на редкость пыльной земле, барханы казались нипочем даже для автострадных машин ВАЗ —2106. Иргиз стал первой пробой сил. Порядочно потрепанный «грейдер» кончился за несколько десятков километров до затерянного в казахстанских просторах городка. Именно в этом месте какой-то шутник поставил вывеску «Иргиз». Но за ней вместо города угрюмой чередой горбились желтые спины барханов, поросшие кое-где круглыми зелено-пыльными бородавками верблюжьей колючки. «Малые Каракумы» — так называют это место. Малые Каракумы преподнесли нам небольшую песчаную бурю, познакомили с первыми миражами и первыми пыльными смерчами. Но последовавший вскоре яркий калейдоскоп цветущих среднеазиатских городов стер тревожное чувство предстоящей встречи с грозной стихией пустыни. Через день нас встретили современные кварталы нового областного центра — города Кзыл-Орда, привольно раскинувшегося на степном просторе. Сопровождаепеi JK ^ S z* 1 1 ^^ кЩ^ А^иГ )lV яет ^Jf^^Jf ж M*7 ШШШ' Ш ,«Л .^83 Л'Й\йй ^Н Я ^•т ^вР^Т^ |ятленным пунктом перед Черными песками был поселок колхоза «Большевик». Сейчас колхоз разросся, имеет больше Двух тысяч гектаров хлопковых плантаций. Почти две трети урожая белого золота убирают машинами. Ежегодный доход хозяйства — пять миллионов рублей. Бетонная полоса дороги, проходящая через колхозный поселок, вывела «нивы» к компрессорной станции, перекачивающей природный газ, добытый в недрах пустыни, по четвертой нитке трубопровода Средняя Азия — Центр. Компрессорщини нагнали в пустыню такого шума, что кажется, будто находишься рядом со стоящими на старте реактивными самолетами. Станцию построили на одном из «языков» Устюрта. Открытое всем ветрам, безводное каменистое плато. Летом жара до 50 градусов в тени, зимой минус 30 — 35. Нельзя не поражаться стойкости и мужеству людей, работающих здесь. Особенно приезжих, для которых пекло пустыни все равно что иная планета. Таким «инопланетянином» на Устюрте оказался Евгений Владимирович Петров, главный инженер компрессорной станции. Приехал по распределению после окончания николаевского... судостроительного института. Правда, в этом парадоксе есть логика: специальность Петрова — газовые турбины. В Средней Азии до того ни разу не был. А теперь за плечами уже почти пять жарких лет. Работники станции о нем самого высокого мнения. Вечером в общежитии компрессорщиков мы долго изучали (уже в который раз!) карту главного участка пробега, расстелив ее на видавшей виды раскладушке. Все внимательно слушают Махмуда Реджепова, которому приходилось ездить с геологами на автомобиле-вездеходе в Красноводск. На карте появляются новые приметы. Водители НиколайЗападный Устюрт оплетен паутиной следов от геологических машин. Первая, вторая развилка. Командор не снимает с колен блестящую, как зеркало, кальку «двухкилометровки». Но вот снова развилка. А где же возвышенность, обещанная Махмудом? Забираем левее. Накатанность следа как-то совершенно незаметно исчезает. Спидометры накручивают километры десяток за десятком, а на раскаленной плоскости пустыни не появляется ни одного заметного ориентира. В стороне от машин раскладываем на растрескавшейся земле нашу карту, казавшуюся такой четкой и надежной, рядом — компас. Идти напрямую в пески, когда половина канистр пуста, безумие. И тут, едва заметная, на горизонте, обозначается буровая вышка. Обрадованные, устремляемся к ней: люди выведут нас из тупика блужданий. Там наверняка вода и может быть даже бензин. Но пустыня и на этот раз сыграла недобрую шутку. Казалось, злые чары превратили на наших глазах ясно видевшуюся буровую в геодезическую вышку. Ни людей, ни воды, ни бензина. Раскаленный, ржавый металл больно жжет руки. Но подняться на вышку необходимо. Может быть, наша наблюдательная труба с двадцатикратным увеличением укажет наконец верный путь7 Нет. Даже самым зорким горизонт предстал ровной безликой линией, словно прочерченной гигантским циркулем. После неудачной разведки продолжаем некоторое время как бы по инерции двигаться вперед. Сознанием все отчетливее овладевает мысль: пока не поздно, надо возвращаться назад. Без надежного проводника не одолеть чуть ли не тысячекилометровый участок пустыни. Эта мысль еще не высказана вслух, но она уже читается во встревоженных взглядах.«МОСКВА-КАРАКУМЫ -77»НАВСТРЕЧУ ПЕСКАМмые эскортом спортсменов-мотоциклистов, въехали в Ташкент, ставший за годы последнего десятилетия синонимом обновления. Затем был восхищающий стройностью своих архитектурных форм Навои — рукотворное чудо, созданное советскими людьми на прокаленной солнцем земле. Город химиков и горняков. Наконец, ошеломляющие историческими памятниками Самарканд, Бухара. Разве рядом с этой сказочной красотой возможно море мертвых песков, сгубивших в своих жарких просторах столько жизней?! В Бухаре колонна экспедиции разделилась. Автострадные машины ВАЗ — 2106 должны были, идти к Красноводску по южной, асфальтированной магистрали. «Нивы» брали курс на север, к Куня-Ургенчу, от древних стен которого трасса пробега, как ив 1933 году, пролегала на запад по целине Устюрта и пескам северо-западных Каракумов. Чтобы высвободить максимум места для горючего и воды, в одной из машин сняли заднее сиденье, отправив его в «Скифе» южным маршрутом. И все-таки батарея из восьми канистр показалась техническому руководителю пробега инженеру ВАЗа Вадиму Котлярову недостаточно емкой. Он не угомонился, пока не раздобыл старый 150-литровый бак от грузовика. Итак, мы едем на север. Однако от этого не становится прохладнее. В ста километрах от Бухары — оазис Газли. Кое-где здесь еще видны следы недавно посетившего город землетрясения. Но уже выстроились кварталы новых домов, готова к учебному году блещущая чистотой двухэтажная школа, открыт комбинат бытового обслуживания, Дом культуры. Обедали мы в новой просторной столовой. Под широкими лопастями ее потолочных вентиляторов собираемся с духом перед тем, как вновь сесть в раскаленные полуденным зноем автомобили. Но порог этот все равно переступать надо. И снова бежит навстречу черная дорога с брызгающим расплавленным асфальтом. Для автомобилистов, штурмовавших Каракумы в 1933 году, последним насеОкончание. Начало — в № 9. 10 Макеев и Владимир Ипатов не жалеют чернил: ведь разгадывать ребусы Устюрта придется прежде всего им. Завтра понедельник, тринадцатое число. На редкость неблагоприятное сочетание. В то же время — хорошая возможность проверить действенность плохих примет. Рассказывают, как у одного капитана, проплававшего несколько десятков лет в полярных морях, спросили: «Можно ли выходить в море в понедельник?» Он рассмеялся и сказал: «Чепуха! Эту примету выдумали лентяи. Я не упускаю возможности отдать швартовы именно в понедельник. Иное дело — пятница...» Мы поверили капитану. Ранним утром пересекли сухое пока еще русло канала, который роют через Устюрт, чтобы пропустить сбросные воды с рисовых плантаций Каракалпакии в Сарыкамыш. Через некоторое время скатились с плато к подножью Устюрта и пришли в восхищение от его суровой первозданной красоты. С наслаждением фотографируем автомобили у «сорока дыр» — пещер, в которых, по преданию, прятались люди во времена набегов Чингис-хана. Вот и руины древней крепости, где дорога вновь карабкается на плато. Поднявшись, слегка сбиваемся с дороги, но вовремя спохватываемся. Увеличительная труба помогает увидеть верный след. Головная машина резво устремляется по целине к нужной точке горизонта. И ЕДруг словно кто-то хватает автомобиль снизу: он мгновенно проваливается, стукнувшись дном о твердую землю. Едва не набив себе шишек (в пустыне мы забыли о ремнях безопасности), выбираемся под палящее солнце. В ход идут лопаты (кстати, это было единственный раз, когда пришлось вызволять «Ниву» при помощи лопат). Борьба с земляным капканом выбивает из питьевого режима. Фляги мгновенно пустеют. Вернувшись на «свою» колею, стараемся строго соблюдать главное условие наставника Махмуда: держаться края Устюрта. На скорости сто километров в час пересекаем такыр — желто-коричневый, совершенно ослепительный под солнцем с голубым, мерцающим совсем рядом, призрачным озером. Невеселые размышления перебивает молчавшая Несколько часов рация: кто-то просит ускорить доставку питьевой воды. «Кончилась вода, кончилась вода», — дважды повторяет голос и умолкает. Бродский берет трубку ив надежде на удачу несколько раз произносит: — Товарищи геологи, ответьте, слышите ли вы нас? Товарищи геологи... Эфир молчит. Останавливаемся, так как поднимаемая машинами пыль является сильным экраном для радиоволн, и повторяем все сначала. Ответа нет. — Назад! — хрипло произносит командор и отбрасывает к заднему стеклу машины карту несбывшихся надежд. — Назад по своим следам. Теперь мы уже почти не говорим, нарушая молчание только для того, чтобы попросить ходящую по кругу пластмассовую канистру с водой. Все знают, что пить нельзя: это вызывает еще большие приступы жажды, противную горечь во рту. И все-таки все пьют. Вода почти горячая (в тени 45!), едко пахнет пластмассой. Один за другим жадно, «под корень» заглатываем горловину — иначе при толчках можно разбить губы. Виртуозно пьет Ипатов. Он забрасывает канистру сверху на руку и пьет, не сбавляя хода. Практически за все время пребывания в пустыне ни на минуту не оставляет мысль о воде. Вода, вода, вода... Хороша всякая: вода-деликатес — со льдом, как у Петрова на компрессорной станции, или в виде зеленого чая; вода-ширпотреб — из любого крана, графина, ведра; вода — ржавая в железной канистре, из которой кипятили чай где-то между древним кладбищем Дабан-Ата («следы отцов») и колодцем Ер-Бурун, так и не найденным в песках... И все-таки на нашем счету не только потери в результате «пробного заезда» на Устюрт. Сожжено почти полторы сотни литров первосортного бензина (а ведь здесь автозаправочных станций еще не построили), потрачено много сил. Мы выбились из графика. Но зато приобрели опыт, — а за него надо платить, — со всей отчетливостью и, к счастью, без потерь поняли, что разговаривать с пустыней «на ты» нельзя. Петрову стало ясно все, едва он увидел нас вечером, запыленных и устав- ших, на пороге своего кабинета. Послали за будущим проводником — механиком Абды Зияжановым . С трудом дождались, пока найдут нашегозавтрашнего спутника. Сил едва хватило, чтобы выслушать наставления в дорогу. Скорей спать! Подъем втри часа утра. В три часа никто не проснулся. Впрочем, проспали мы совсем недолго — всего до половины четвертого. За окном — чернота южной ночи. Нет даже намека на рассвет. Звезды неестественно крупные, к ак на синтетическом небосводе Московского планетария, и узкий серпик месяца, словно прочерченный мелом. Надо торопиться — трудно ехать вжару . Абды прав: человек — не саксаул. Но именно Абды (хотя, разумеется, делал он это из самых лучших намерений) приготовил сюрприз, чуть было не сорвавший отъезд. Выяснилось, что он не может ехать один, — видимо, решил перестраховаться, — и уговорил поехать с ним чабана Ибрагима Овезова. Итак, двое или никто . Но где Же разместиться восьмерым (Ибрагим оказался восьмым) в двух маш инах , когда одна из них по существу превращена в бензовоз? Котляров принял решение поистине самоотверженное: он велел собрать все спальные мешки , закрыл ими бензиновый отсек и протиснулся между крышейи почти упиравшимся в нее бензобаком. Так, лежа вкрайне неудобной позе, он проболтался, борясь на колдобинах со 150-литровым бензобаком, все 750 километров, отделявших восточную окраину Устюрта от Красноводска. Только тот, кому приходилось самому крепко плутать, м ожет понять, к акое это удовольствие ехать с проводником. Наш и проводники были выше всяких похвал. Ибрагим, на редкость невозмутимый, указывал направление легким движ ением пальцев левой руки , не снимая ее с колена. Об Ибрагиме Абды говорил, что тот в любое время дня и ночи, в туман, с завязанными глазами, ощупав землю или камни , безошибочно определит, где юг, а где север. За весь день пути Ибрагим не ошибся ни разу. Он повел машину более короткой , н иж ­ ней дорогой — мимо Сарыкамыша . Теперь под колесами «нив» вместо твердого плато, которое они бороздили накануне , был зыбкий грунт. Обывательское представление о пустыне обычно связывается прежде всего с барханами. Т ак думали в начале путеше ­ ствия и мы. Но после знакомства с северо-западными Каракумами хочется сказать, что здесь куда больше пыли, чем песна. На пухляках , где земля превратилась в едва ли не полуметровый слой пыли, она выбрасывается из-под колес в неправдоподобно громадном количестве, к ак будто под днищем машины взрываются пыльные бомбы. Пыль серыми руч ейками струится по боковым стеклам, плотным слоем застилает лобовое стекло — т ак , что приходится включать стеклоочистители. Заряды пыли то и дело устремляются воткрытыеокна . Закрыть же их невозможно: через несколько мин уттемпературав салоне поднимается до 60 градусов, и всем нам в прямом смысле грозит смерть от удушья, по всет аки на особо затяжныхпухляках мы задраиваем окна , обливаемся потом ис надеждой вглядываемся вперед, стараясь скорее нащупать твердый след. При движении по пыльному «болоту» м ашина то и дело с большой силой бьется днищемо твердые выступы земли. После каждоготакого удара сзамирани ­ ем сердца ждешь , что она остановится. Однако «нивы» продолжают идти вперед: надежна «броня», з акрывающаякартер двигателя и детали переднего ведущего моста. Дважды видим слава серо-голубую полосу Сарыкамыша , заполняемого сбросными водами рисовых плантаций. 300 ки ­ лометров в длину и 20 вширину . Двенадцать лет как заполняется впадина. В бывшей пустыне появились рыбацкие артели, и рефрижераторы везут из песков свежего судака, ж ереха , сома... Абды говорит: — Подожди лет тридцать — сорок, и можно будет из Красноводска ехать на пароходе. Мечта оживить древний Узбой, по которому Амударья текла в Каспийское море, покоряла многих. Пока же русло высохшей несколько столетий назад реки служ ит своеобразной «автострадой», куда сходятся из пустыни десятки дорог. Не случайно именно в Узбое, проехав 380 ки ­ лометров, мы впервые повстречали людей.Суровы и прекрасны берега сухого Узбоя. Стометровые отвесные стены неправдоподобно белого известняка прикрыты сверху шапкойсуглинка . Солнце и ветер превратили береговые стены в музей каменных идолов. Давно уже приходится делать над собой усилие, чтобы выйти из машины для фотосъемки. Здесь же словно появляется второе дыхание: проехать такоесзакрытым аппаратом невозможно. Из мечтательного оцепенения нас вывел шум мотора встречной машины . Водитель ГАЗ — 66 сообщил: в поселке Чагыл, что в 90 километрах по нашему курсу, недавно садился Ан-2. Оказывается, нас ищут , а мы тут любуемся красотами природы... Вперед и только вперед! Значит, н аши товарищи, п ошедшие через Ашхабад, у жев Красноводске. Не дождавшись нас в условленный день, они, естественно, забили тревогу. Чагыл встретил юртами, каким-то особенно многочисленным «нашествием» верблюдов и прекрасной водой. Мы бросились наполнять свои канистры из ведра, не обращая внимания на то, что половина драгоценной влаги льется мимо узкого горлышка. Видя такое расточительство, какой-то мальчик-туркмен молча подошел и поставил под канистру небольшое корыто. «Вода — это жизнь » — говорили его укоряющие глаза. ...Поздней ночью в широком каньоне, рассекающем горы, засветились огни Красноводска. «Ворота вАзию » — т ак называют этот каньон — были гостеприимно распахнуты перед нами. Назначенный на утро второй поисковый рейс был отменен. Двадцать ходовых часов потребовалось двум «нивам», чтобы пересечь 750-километровый участок Каракумов с востока на запад. Сорок четыре года назад колонне первого автопробега, штурмовавшего Черные пески, на этот путь пришлось потратить восемь дней. Т ехника за четыре слишним десятилетия изменилась неизмеримо. Неизменной осталась лишь сама пустыня... БРИГАДА «ЗА РУЛЕМ »