ВАЛЕРЬНИКОЛАИЧ- Почитай Ипполита Тэна "Философию искусства": все правильно объясняет и твои мозги правильно сориентирует. Кстати, он родился в тот же день, что и Владимир Ильич, и прожил почти столько же - пятьдесят пять лет. И в своей области - теории искусства, истории философии он поболе, чем "батенька", сделал. Почитай! С отчаяния, еще не понимая связи Ленина с Тэном, я ввернул: - Ну ладно, а что с того, что пращур Рерберга был корабелом? - Да понимаешь ли, у него и его дядьев эта строительная линия - в крови. Недаром я тебе привел этот факт. Вот вспомни - и Стефенсон, и Брюнель не только ведь паровозы конструировали: они и мосты строили, вот какая история. Очень многие явления в творчестве связаны между собой. Вот вышивка: розочки сами по себе, орнамент сам по себе, кайма отдельно. А глянь - на обороте. Все там связано разноцветными ниточками. Так вот и философия искусства или техники - она ищет эти ниточки на оборотной стороне... Разговаривать с Беляевым трудно, но интересно, как, впрочем, и вовлекать его в какое-то общее дело. Чтобы стало легко, надо настроиться на общую с ним "волну мышления". Помню, как его непосредственный начальник у себя в крохотном кабинетике ставил перед Валерьниколаичем задачу чисто производственную. Беляев долгие годы работал на АЗЛК инженером по доводке карбюраторов. А в тот раз надо было сделать простейший мерительный прибор из согнутой стеклянной трубки и проверить расход воздуха через смесительные камеры К-126. Так ставилась задача. Между тем Беляев вглядывался в угол потолка, где местный паук начинал строительство: "Валя, вы слушаете меня? Что там вы нашли?" - Вы только посмотрите, Яков Владимирович, он начинает плести паутину справа налево, а в вашем кабинете он это делал всегда слева направо. И вот после уборки все наоборот - может, за стенкой какой-то источник электромагнитного излучения появился? Да, на все Валерьниколаич смотрел по-своему, с изнанки. Так же, наверное, как в свое время хорошо у нас известный, но забытый в советское время философ развития техники Петр Климентович Энгельмейер. О котором сам Беляев был много наслышан и чье имя произносил уважительно. Как-то, когда мне пришлось констЧеловека, который боготворил бы грузовик "ЗИС-полтораста", мне встречать не приходилось. Но все-таки встретил. Валерьниколаич с восторгом рассказывал, как, "воткнув пятую ускоряющую", он с четырьмя тоннами кирпича за спиной "лудил за семьдесят" и чувствовал себя в шкуре Хуана-Мануэля Фанхио, пятикратного чемпиона мира. Оставалось лишь удивляться, как мой щуплый и узкоплечий собеседник мог с удовольствием крутить руль на ЗИС-150, который не имел гидроусилителя, а с нагрузкой весил поболе восьми тонн.- Как это удавалось? - вопрос возник сам собой. - А как - жарко становилось. Летом вентиляции никакой, чистая парилка. Половинку ветрового стекла откроешь - прохватывает. Хорошо! Потом, когда продует как следует, начинает сопли за уши разгонять. Одно слово "ЗИС-полтораста", полюбил я его, когда в армии служил. - Но чем же он так хорош, Валерьниколаич: и руль тяжелый, и вентиляция дрянь, и отопителя нет - зимой в кабине всегда холодрыга? - Он, знаешь ли, не только внешне сурово-благородный, но и по всей конституции своей такой же. Ты здание Центрального телеграфа, конечно, знаешь - его строил Иван Иванович Рерберг, потомок датского корабела. Вот все в нем есть, как в "ЗИС-полтораста": аскетичность и рационализм, необычность и традиционность, свои неудобства и свои достоинства. В силу привычки возражать я стал сгребать в одну кучу контрдоводы. Беляев потянулся к одной из бесчисленных книжных полок и где-то под "полным Брокгаузом" отыскал трехтомник. 80 ЗРЛМ 3/96 А УЕруировать подвеску задних колес на гоночном "Москвиче-Г4", у нас с шефом, Игорем Александровичем Гладилиным, вышел спор об устойчивости и управляемости. Тут вдруг возник Беляев и встрял в нашу дискуссию. - А как вы объясните, почему удерживался на рельсах гоночный паровоз "Корнуэлл", построенный Треветикоммладшим? Ведь он в 1847 году - вдумайтесь - развил скорость 187 км/ч, в точности такую, как ваш проектируемый "Москвич-Г4". У нас не нашлось слов, зато у Беляева всегда на любой случай был "готов" парадоксальный подход к развитию темы. Именно поэтому столь взахлеб-интересны были его немногочисленные статьи по истории автомобиля на страницах "За рулем" и "Автомобильного транспорта". Любопытно, что неорганизованный в быту, повседневной деятельности, он всегда бережно обращался с историческими фактами, датами, цифрами. В этой области он соблюдал астрономическую точность, а каждый факт будто укладывал во фланелевую тряпочку и сметал с него пылинки. Хотя его библиотека, обстановка, в которой жил, не могли похвастать отсутствием пыли. Еще одно свидетельство умения видеть другую сторону явлений. С выходом на пенсию его не уволили с завода. Необъятные энциклопедические знания, бездонный кладезь информации любого направления, касающейся двигателей, послужили основанием для того, чтобы перевели его в КБ двигателей. Валерьниколаич так и находился там в качестве ходячего справочника, всестороннего эксперта, дотошного аналитика. Валерию Николаевичу Беляеву в нынешнем году исполнилось бы 68 лет. Он не дожил до этого дня. Но всякий раз, когда зайдет речь об истории автомобиля, об оценках тех или иных ее событий, фактов, конструкций, мы станем вспоминать Валерьниколаича, его ювелирный и парадоксальный, философский и прагматичный подход. Не скрою - его школа сформировала мои собственные взгляды на историю автомобиля. Он заразил меня этой бациллой, которая привела к развитию хронической болезни. "Осложнение" от нее - двухтомник "Автомобили России и СССР", за переплетом которого причудливым шитьем, невидимым с первого взгляда, лежит беляевская философия истории техники. Лев ШУГУРОВшшшмтшшт