AБТОЛЮОИТкраника бодрой струйкой стекала ржавая вода. Теперь дара речи лишился я. Саня, опорожнив радиатор, влил в него ведро вина. Радиатора, однако, не хватило. Саня удовлетворенно хмыкнул, похлопал меня по плечу ("все нормально, парень!") и рванул на второй заход. В общем, вошло больше двух ведер. Загружаться мы не стали - на заводе ЧП, всех прогнали. Поехали в гараж. Только вино - это ведь не вода. Температура кипения не та, и вскипели мы дважды пока добрались. Пришлось останавливаться. На автобазе царило оживление. Сам Петрович нас встречал у ворот. И скомандовал: "На яму, быстренько!" Я решил, что наконец-то передок перетряхивать будут. Но ошибся. Заглушив двигатель, я услышал под машиной возбужденный гомон. Вылез из кабины, заглянул в яму. Народ стоял с кружками! Культурно, в порядке очереди! Подходили по одному. Обжигаясь, открывали краник. Оттуда, шипя и брызгаясь, вырывалась вместе с удушливым паром тугая грязная струя. Все бы кончилось тихо-мирно, если б не Саня... Он с самого начала чувствовал себя героем, а тут еще лишку хватанул, да в горячем виде... Короче, залез он в ЗИЛ. Единственный в гараже, совсем новенький ЗИЛ. Сидел он за рулем первый и, я надеюсь, последний раз в жизни. Бодро повернул ключ, стартер закрутился, тяжело проворачивая коленвал, а поскольку машина стояла на скорости, то она, естественно, поехала. Медленно, рывками, но поехала. Потом двигатель грозно рыкнул и завелся. Рывки сразу прекратились, ЗИЛ прибавил ходу. Саня вцепился в руль и начал, по-видимому, нажимать на все, что нажимается. Резко скрежетнуло железо - ЗИЛ прошелся бортом по завгаровскому "уазику". "Уазик" развернуло боком и ударило передком о бетонную подушку. Звонко посыпалось стекло. ЗИЛ урча двигался дальше. А перед ним стояла новенькая "шестерка" Петровича. Народ затаил дыхание. Но ЗИЛ каким-то чудом миновал беззащитного "жигуля" и уперся широким лбом в ворота. Колеса провернулись разок, и двигатель заглох. Ворота оказались крепче. Самое удивительное, что, несмотря на это, содержимое радиатора использовали до последней капли. Только Саньке больше не наливали. После этих событий всем сильно попало. Петровича списали на пенсию, Саню уволили, и он устроился грузчиком в магазин, а меня попросили "по собственному". Мораль простая: пей в меру. И холодным. (Кроме, конечно, глинтвейна.) А за рулем не пей совсем. Екатеринбург Аркадий КОЗЛОВ (На конкурс "ЖурналистUCJTD * ^ п зВ беззаботные застойные времена довелось мне поработать на одной автобазе. Полтора десятка грузовичков, в большинстве ГАЗ-53, все как один с будками. Потому как автобаза обслуживала продуктовые магазины. Стало быть, и завгар Афанасий Петрович был не просто завгар, а большой человек. Тем не менее шоферская братия называла его попросту Петровичем. Грузовичок мне достался ни молодой, ни старый. Заводился, как водится, отверткой. Помню, спереди все побрякивало что-то. Я к Петровичу несколько раз подходил, чтобы слесаря посмотрели, да он все отмахивался. Работа была не пыльная: забираешь грузчика - и по базам. Потихоньку меня все чаще стали отправлять на местный ликеро-водочный завод. Может, потому что не пил я? Или не воровал? Не знаю. Грузчик-экспедитор Саня всегда одаривал меня бутылкой водки. Крал он их каждый день, и делалось это до наивности просто. Как оказалось, какой-то процент стеклопосуды списывается на бой при транспортировке. Но сдавать отбитое горлышко полагалось вместе с пробкой. Пробка должна быть целой, "без повреждений". Саня отбирал нужное количество бутылок и не спеша сшибал у них горлышки. Бутылки звонко ойкали, после чего содержимое их сливалось в потертую капроновую канистру неопределенного цвета, а горлышки с пробками без видимых следов покушения аккуратно складывались в сетку. А теперь представьте июньский день. Жара. Тополиный пух. Наш грузовичок, подвывая и побрякивая (так и не сподобился Петрович распорядиться, чтобы слесаря посмотрели), черепашьим ходом вкатывается на территорию ликеро-водочного. Подъезжаем к помосту. Санек, схватив пачку накладных, мгновенно исчезает где-то в полутемных недрах склада. Я распахиваю дверцу, чтоб продувало кабину, и открываю потертый томик любимых Стругацких. Время течет незаметно. И вдруг я вижу перед собой глаза Сани. Глаза совершенно дикие. Оказывается, он кричит, и давно. Но почему-то ничего не слышно. А-а, он не кричит, а только открывает рот. Видимо, получив избыток впечатлений, нет слов выразить чувства, которые его переполняют. Я закрыл томик и молча уставился на него. Наконец, Саня смог совладать с собой. Видно невооруженным глазом, что это стоило ему нечеловеческих усилий. Глубоко вздохнув и взявшись рукою за сердце, произнес: "Ведро у тебя есть?". Но ведра не было. - А что есть? - Да ничего нет. Что случилось-то? Может, огнетушитель подойдет? Саня не ответил, а только как-то странно посмотрел на меня, махнул рукой и нырнул снова на склад. Через пару минут он возник передо мной с пожарным ведром в руке. Вид у него был уже не растерянный, а деловой. - Куда сливать будем? - спросил он. - Что сливать? - Как это что? Как что? Вино! - Какое вино? - Не знаю. "Агдам" вроде. Вот, сам глянь. Полное ведро! - Да откуда? - Ты, давай, кончай базар и говори, куда сливать будем. Время-то идет! Емкость лопнула. С вином. Ох, и хлещет же! Тонн сорок уж вылилось. - А-а-а. Вот в чем дело. Поня-я-ятно. Но тут, Саня, такое дело... Некуда сливать-то. - Да как это некуда? Я ведро на пять минут одолжил! За рупь! Сливай, куда хочешь! - Да некуда же, тебе говорю! Не в радиатор же! - огрызнулся яи тут же прикусил язык. Саня уже был под машиной. А из