Мой первый автомобиль - Москвич-408 в коме
Старость – не порок?
Он был железный, старый и ленивый. Москвич-408 1965 года выпуска предпочитал находиться в состоянии комы, в которую впал еще до моего с ним знакомства. Седан облезло-голубого цвета два года простоял во дворе на Мичманской улице (дело было в Санкт-Петербурге), когда я, терзаемый зудом обретения собственной машины, купил его в сентябре 1998 года. Присматриваться к раритету я начал загодя – еще с весны.
Плохо, видать, присматривался. Москвич внешне сохранился весьма неплохо, несмотря на то что погода и дети малые неоднократно прикладывали руки к тому, что можно было бы назвать внешним видом. Атмосферные явления местами попортили краску, а отпрыски жителей того дома, во дворе которого сей агрегат имел несчастье находиться, оставили на переднем крыле незамысловатые надписи: «Кино», «Цой», «пися». Не то чтобы эти письмена бросались в глаза, но если как следует приглядеться, то прочитать было можно.
В общем и целом с машиной мне вроде как повезло. Через пару дней после того, как я стал счастливым обладателем автомобиля времен The Beatles, он даже начал заводиться. А еще через пару дней и вовсе поехал! Эти были две самые счастливые недели в моей тогдашней жизни: у меня была собственная машина, и она самостоятельно передвигалась. Подумать только!
Но – все проходит, как говаривал царь из прошлого.
Протечка, блин
Мой милый Москвич, как уже было сказано, некоторое время ездил. И, надо сказать, весьма неплохо. Один раз я непонятным образом умудрился разогнаться – страшно сказать! – до 75 км/ч. По крайней мере, так утверждал инспектор Василеостровского ГИБДД, ставший невольным свидетелем этого чуда. У машины-то спидометр не работал, а я и не подозревал, что эта веха отечественного автомобилестроения способна на подобные подвиги.
Однако очень скоро выяснилось, что при всей этой замечательной способности передвигаться у моего дорогого (в переносном смысле) Москвича был один серьезный недостаток – текла коробка передач. За день запросто могло вытечь все содержимое – как сейчас помню, ТАД-17. Наблюдать лужу масла под брюхом несчастного автомобиля каждый день было крайне досадно. Тогда собрался консилиум из сочувствующих приятелей, в ходе которого было решено коробку демонтировать и тщательно обследовать.
Демонтировали. Коробас оказался неожиданно маленьким и отвратительно грязным. Агрегат начали нежно чистить, попутно отвинчивая все, что мешало этому процессу. В конце концов, коробка была разобрана до винтика, после чего пришел главный мозг Шурик и заявил, что теперь-то, пожалуй, будет проще купить что-нибудь взамен, нежели собирать старую, поскольку разобранная коробка, по его словам, олицетворяла собой полный упадок. А значит, надо было менять все детали подряд. Надо сказать, Шура всегда крайне ответственно подходил к ремонту автомобилей, который зачастую сводился к постепенной замене деталей, узлов и агрегатов на новые, желательно более совершенной конструкции и в сборе.
Все были согласные.
Эх, раз! Коробас!
Вскорости у меня появилась коробка от М412, которая тоже была далеко не новой, но (по утверждению того, кто мне ее всучил) совершенно рабочей. Ах, если б это было правдой! Пришлось приводить свежекупленную деталь в надлежащий вид. Ее три или четыре раза разбирали-собирали, попутно скрестив со старой, 408-й коробкой.
Потом надо было поставить все на место. Но это было бы слишком просто. Когда мы пытались приладить к машине сцепление (я предусмотрительно обзавелся новым диском, так как Саша высказал абсолютно логичное предположение, что где коробка, там и сцепление), из недр двигателя посыпались небольшие приятные шарики и весьма симпатичное колечко. Это рассыпался подшипник в коленчатом валу, без которого никак нельзя было производить дальнейшие восстановительные работы.
Подшипник я, конечно, купил. Но остатки старого никак не хотели выниматься.
Извлекали их оттуда два месяца. Наступила зима, ударили морозы. Было сломано немало полезных инструментов и приспособлений, в том числе и чужих. В результате Шурик подумал как никогда сильно, и мы сняли двигатель целиком. Вдвоем, на пятнадцатиградусном морозе и без всяких приспособлений. Прямо на улице. Вечером.
Когда двигатель был почти что извлечен и стоял, шатаясь, на крыле, к нам подошли два представителя исполнительной власти типа «милиционер». Говорят: «Документы на машину-то есть?» – «Да». – «Покажите, а то жильцы окрестных домов волнуются – машину разбирают и разбирают».
Ясное дело, конечно волнуются. Дело в том, что очень холодно зимой лазить под машину. Поэтому мы приспособились ее каждый раз переворачивать. Собирались втроем-вчетвером – и лихо так переворачивали. Без кантователя, без ничего. Я раньше никогда не думал, что класть машину на борт – это такое обыденное, повседневное занятие.
Запал иссяк
Мы двигатель сняли и задумались: а куда его теперь и, собственно, на чем? Опять собрали консилиум. По причине отсутствия телеги и гаража, решили тащить мотор так, руками. Куда? Да прямиком к одному из приятелей (этого персонажа звали Васей) домой, в его комнату – туда, где он обычно спит. Принесли и положили рядом с кроватью, убедив гостеприимного хозяина, что это не более чем на два-три дня.
Когда через три недели мы забирали двигатель обратно, то убедились, что после процесса разборки-сборки лишние детали все-таки остаются. Больше, чем мы ожидали.
Кстати, извлечение останков подшипника из коленвала сопровождалось заменой всех прокладок, поршневых колец и шатунных вкладышей, а также чего-то еще (сейчас уже точно не помню, чего именно). Шурик настоял. Между прочим, когда собирали пламенный мотор обратно, сломали два новых поршневых кольца, а ремонтный размер вкладышей подгоняли под «номинал» при помощи шкурки. Вообще-то, это не очень хорошо с точки зрения канонов ремонта. Скорее, даже плохо. Ну, то есть просто отвратительно. Пришлось утешать себя тем, что у нас появится прекрасная возможность проверить пользу подобного новаторства в условиях реальной эксплуатации.
До нее, впрочем, дело так и не дошло. Москвич был собран и даже через некоторое время завелся. Вот только запал к тому времени у меня окончательно иссяк, так что ездить на многострадальной машине я не стал. А через некоторое время, закончив учебу в университете, я устроился на работу и купил себе настоящий автомобиль – ВАЗ-2108.
Хорошая была машина. Не она на мне ездила, а я на ней. Но это уже совсем другая история.
Фото: из архива автора