Много ли солдату надо?

Если вспоминать начало 90-х годов прошлого века, то на ум сразу приходит талонная система распределения буквально всего, в том числе и вино-водочных изделий. А Новый год - он и в армии первый праздник, поэтому военные люди доставали спиртосодержащие напитки и жидкости кто как мог: через знакомых летунов (летчиков), технарей (техников по обслуживанию самолетов), гээсэмщиков (людей, работающих в службе горюче-смазочных материалов) и прочие лазейки. В общем, к празднику все готовились заранее.

И вот сломался, значит, этот КамАЗ. Военные знают, что такое взаимовыручка, и быстренько загнали тягач на ремонт (у него разлетелась коробка передач), а вот ценный груз поместили в отдельный бокс, закрыли на три замка и опечатали аж двумя печатями.

Ваш покорный слуга к тому времени уже дослужился до начальника КТП (контрольно-технического пункта), и потому был в курсе всего происходящего в парке. Вечером, напросившись в наряд по парку, я был полон решимости достать пьянящей жидкости из заветной цистерны – все-таки Новый год на носу, дембельский год! А следовательно, встретить его нужно было так, чтобы не было мучительно больно за проведенный «насухо» праздник.

После отбоя, исследовав ворота, пришел к выводу, что открыть их, не сломав печати, увы, нельзя. Следовало искать другой подход. И он нашелся – подогнали к боксу дежурный тягач, приставили с его кузова лестницу и залезли на крышу. Через вентиляционную шахту попали в бокс с цистерной. Но как достать вино из бочки? Ведь кран закрыт трехпудовой крышкой с амбарным замком. Смекалка и здесь не подвела солдата – в пароотводную трубку был вставлен тонкий хлорвиниловый шланг, и после трех богатырских качков ароматное красное вино стало заполнять порожнюю тару. Набрав по полуторалитровой фляжке, весь наряд удалился тем же путем, каким и попал в помещение.

Сразу употреблять никто не решился – дежурный по парку имел собачий нюх на спиртное. Но в два часа ночи он ушел отдыхать, а вместо себя оставил дежурить начальника КТП, то есть меня. Я не смог разделить радость дегустации вина со своими товарищами, так как в любой момент в парк мог позвонить дежурный по части, и я должен был рапортовать ему четким и звонким голосом.

В тот день дежурным по части заступил майор Коноплев – жуткий буквоед из политотдела. Его еще называли «ходячее палево» (от слова «спалить», то есть застать в момент нарушения Устава). И вот в начале четвертого утра вместо контрольного звонка он заявился в автопарк собственной персоной и, словно оправдывая свое прозвище, «спалил» всю теплую компанию.

Прямо из парка все дневальные – 6 человек – были отправлены на гауптвахту, а вместо них был прислан из батальона новый наряд. Но ваш покорный слуга-то не был помещен в камеру, так как, во-первых, на момент проверки был трезв, а во-вторых, начальник КТП – не самый последний человек в автобатальоне и ему многое прощалось.

Утром едва протрезвевших дневальных стали с пристрастием спрашивать о том, что, где и с кем они употребляли. Но те Главной Военной Тайны не выдали, стояли насмерть.

Передав следующему заступающему в парк наряду ЦУ по поводу доступа к цистерне, я ушел отдыхать в батальон. В три часа ночи в роте раздался телефонный звонок, и дежурный по части потребовал прислать в парк новых дневальных, так как те, кто заступил вечером, к этому времени уже с трудом ворочали не только руками и ногами, но и языками. Еще 6 человек пополнили ряды арестантов на губе. Кстати, вечером того же дня уже часть военнослужащих вернулась из парка в расположение «под мухой» - они нашли тайник, который горе-дневальные оставили себе на утренний опохмел. Его, между прочим, хватило на два взвода.

Офицеры и прапорщики смотрели на нас волками – все печати целы, замки в порядке, а солдаты явно опережают их по количеству выпитого за одну календарную неделю. На третью ночь дежурный по парку уже не ложился спать, и все равно его наряд за каких-то полчаса напился в стельку, да еще и ему ничего не оставил, за что был также безжалостно отправлен на гауптвахту. За неделею ремонта КамАЗа «губа» была забита сверх всякой меры – даже в одиночках и офицерских камерах находилось по нескольку солдат, спавших в две смены. Замполит на полном серьезе предложил выставить у бокса вооруженный караул, но прагматичный комбат заявил, что лучше иметь пьяных дневальных по парку, чем пьяных часовых – все-таки у первых во время несения службы нет боевого оружия.

В конце концов командир нашей части стукнул кулаком по столу: «Да в части скоро некому будет службу нести! На Новый год усиливать наряд некем будет. Чтобы завтра и духу этой цистерны здесь не было».

КамАЗ с помощью тягача вывели за ворота части и уже на тридцатиградусном морозе стали устанавливать на место коробку передач, прикручивать кардан и трубки. В благодарность за это прапорщикам-слесарям водители отлили из похудевшего сосуда целых 200 литров вина и 28 декабря тронулись в путь.

Не знаю, успели ли они довезти свой груз до места назначения в том году или сделали это уже в следующем, но свои 20 литров, припасенные для праздника, я так и не уберег. Буквально 30 декабря мы провожали домой последнюю группу дембелей, и на волне переживаний от расставания эта канистра была безжалостно уничтожена. Встречать свой дембельский Новый год мне все-таки пришлось «насухо».

Единственная мысль, согревавшая меня в ту ночь, была о том, что свой следующий Новый год я буду встречать уже дома среди родных и близких мне людей. Поэтому один из моих обязательных новогодних тостов звучит так: «За тех военных водителей, кто сейчас на боевом посту охраняет наш праздник. Ура!»