Тим букту

АВТОКЛУБ

СТРАНИЦА ИСТОРИИ

ТИМ БУКТУ

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. ФОТО: ВИКТОР ПАНЯРСКИЙ

15 лет назад журналисты «За рулем» впервые пересекли с севера на юг великую пустыню Сахару на отечественных автомобилях.

Африканский город с таким названием расположен южнее Сахары. Он известен еще с XI века и всегда хранил в себе тайну, что неизменно вызывало интерес путешественников. По преданию, город начинался с колодца, за которым следила рабыня Букту. В период дождей туареги уходили со скотом на север, а рабыня оставалась сторожить зерно и колодец. На обратном пути кочевники произносили «Тим Букту», что означало «возвращение к Букту». Рабыни давным-давно нет, а город сохранился, правда, его все чаще именуют Томбукту, хотя и прежнее имя тоже в ходу. Вот и я снова повторяю «Тим Букту» и хочу вернуться туда, где побывал пятнадцать лет назад. Тем более, что для этого есть повод.

Летом 1989 года журнал «За рулем» организовал автомарафон Москва–Лагос на трех автомобилях VAZ 2121 «Нива». Маршрут проходил через Польшу, Чехословакию, Германию, Францию, Алжир, Мали, Кот-д’Ивуар, Гану, Того, Бенин, Нигерию. Без малого три тысячи километров пришлось на Сахару. Тогда-то впервые удалось пересечь великую пустыню с севера на юг на отечественном автомобиле. Это был самый опасный и захватывающий участок пути. И проходил он как раз через Томбукту.

В СМЕРТИ ПРОШУ

НИКОГО НЕ ВИНИТЬ

Сахара – испытание не для слабонервных. Первоначально в нашей команде были четыре российских журналиста – Виктор Панярский и Олег Богданов от «За рулем», Николай Качурин от Союза журналистов СССР и автор этих строк. Был с нами и немецкий фоторепортер Аксель Краузе, но перед самым выездом в Сахару он, испугавшись, сбежал со всей фототехникой, оставив записку с извинениями и просьбой понять, что он не в силах совладать с собой.

Что ж, поймем его: в великой пустыни ежегодно гибнут десятки смельчаков. Понадеявшись на автомобиль, на запасы воды и бензина, на везенье, наконец, они отправляются, как потом выясняется, в свою последнюю в жизни авантюру.

«Их нашли в восьмидесяти километрах западнее главной дороги в дюнах. Они вскрыли себе вены... На заднем сиденье старого «Форда», на котором они отправились из Брюсселя, лежали мумифицированные тела детей. Рядом с супружеской парой был найден дневник жены...

«Машину уже нельзя было откопать, – писала она, – а назад нельзя было вернуться и по собственным следам. Чувство полнейшей свободы сменилось полнейшей паникой. Через сорок часов после того, как была выпита последняя капля воды, у детей начались судороги, они теряли сознание. Нам стало ясно, что это конец». Заложенный на этой странице «Штерн» нам передал портье вместе с запиской Акселя.

Если двигаться в Сахару от алжирской столицы, то первая тысяча километров проходит по асфальтированной дороге. Но вот когда асфальт в Реггане кончается и ты подписываешь на посту спасательной службы «отречение», в котором заявляешь, что, находясь в здравом уме и памяти, по собственному желанию направляешься в пустыню и при неблагоприятном исходе просишь известить родных и близких по такому-то адресу, путь к отступлению уже отрезан. Теперь только надежда на самих себя, на технику, чтобы не подвела, и на госпожу Удачу.

К сахарской летней жаре нельзя привыкнуть, с ней нужно смириться. И все же к двум часам дня она становится невыносимой. В это время на песке туареги жарят лепешки, а европейцу хочется закрыть в машине окна, зажмуриться и не дышать.

Наши машины не были оснащены кондиционерами, хотя такая возможность уже была: в то время их ставили на «нивы» и «лады», поставляемые на экспорт. В Тольятти нам объяснили, что при +50° кондиционер не будет эффективен, а потребление топлива может возрасти чуть ли не вдвое. Нам нужно было экономить топливо, цена которому в пустыне не доллары и не фунты, а сама жизнь.

Чтобы уменьшить зависимость от капризной электроники, на моторы установили вентиляторы со шкивовыми приводами, а не входившие тогда в моду электроприводные. «Нивы» отлично справлялись с жарой. До сих пор не пойму, как это ни одна машина ни разу не перегрелась и не закипела, хотя им было совсем несладко. Нам же, чтобы не «закипеть», приходилось выпивать по ведру теплой, а порой и горячей воды – только так можно было сохранить водный баланс организма.

Местному жителю такой расход показался бы непростительным расточительством. Туарег вообще по нескольку дней обходится без воды. Для человека же, впервые попавшего в пустыню, и десять часов могут оказаться смертельными. И тогда здесь найдут труп – рот забит песком, руки судорожно вцепились в землю. Это свидетельство бессознательной попытки утолить жажду. Понятно, почему ралли-рейд «Париж–Дакар» проводится только зимой? Однако выбора у нас уже не было.

ПО КАРАВАННОЙ ТРОПЕ

К счастью, судьба была к нам благосклонна, но моментов, когда удача, казалось, совсем от нас отвернулась, хватило с избытком. Первое, чему нас научила Сахара, так это определять зыбучие пески. Именно они представляют наибольшую опасность для путешественников на автомобиле.

Сначала машина теряет скорость, а потом зарывается всеми четырьмя колесами. Главное здесь вовремя остановиться, чтобы соседний автомобиль мог протянуть лебедку и дотянуться до тебя еще с твердой поверхности. Песок настолько крепко удерживает жертву, что рвутся тросы. И тогда только одна надежда на спасительную лопату.

Гнетущее впечатление оставляют брошенные в песках машины, точнее, то, что от них осталось. Все навесные детали растащили мародеры, а кузова Сахара отпескоструила и перекрасила на свой вкус. Когда-то красные, синие, белые, зеленые, машины имеют цвет гнилой вишни.

От Реггана в Алжире до стоящего на малийской границе Бордж-Моктара дороги нет. Только мачты маяков, отстоящие друг от друга на 10 километров и отмечающие направление. Трудность заключается еще и в том, что от одного маяка не видно другого и первую половину пути приходится ехать наугад, стараясь при этом не потерять из виду маячок, оставшийся позади. Где-то на полпути между маяками, когда первый почти скрывается из виду, на горизонте показывается новый. Кое-где встречаются большие металлические бочки из-под горючего. Они, бывает, тоже подсказывают нужное направление.

ПОЛНОЕ ОБЕЗВОЖИВАНИЕ

Пустыня молчалива. Здесь нет звуков. Стоит тревожная тишина, словно что-то неотвратимо надвигается на тебя. Ощущаешь непонятную жуть, и начинает мерещиться черт-те что. Лишь гул двигателя возвращает к действительности. Но вот, похоже, и мотор не в силах вернуть к реальности. Что-то со мной не так. Почему-то ноги у меня мокрые, на коврике плещется вода. Наверное, переутомление. А может, это первые галлюцинации от обезвоживания? Тогда коллапс, ведь дойдя до определенной стадии, обезвоживание необратимо, сколько ни вливай в себя жидкости, ничто уже не поможет. В испуге останавливаюсь. Останавливаются и другие машины.

Проверяю, не протекла ли система охлаждения. Нет, это просто вода, но откуда? Обследую багаж. Так и есть – прохудились пластмассовые бутыли. Одна, вторая, пятая, десятая... От постоянной тряски и высокой температуры у них возле донышек образовались трещины. Удобная и легкая пластиковая упаковка не бьется, но и она не выдержала испытания. В других машинах та же картина, только в салон вода еще не проникла.

Переворачиваем упаковки с водой донышками кверху, для подстраховки засовываем их в пластиковые мешки, перекладываем мягкими вещами. Нет, обезвоживания не допустим. Мы сохраним живительную влагу до капельки, до самого Тимбукту!

СОЛЕНЫЕ СЛЕЗЫ САХАРЫ

Ошибаются те, кто представляет себе великую пустыню мира как бескрайние пески. В Сахаре есть свои горы, долины и реки, правда, пересохшие, а потому здесь и камни, и глина, и солончаки. Когда ехали по песку, я считал, что хуже дороги уже не придумать. Но когда на малийской территории мы попали в каменистую пустыню, показалось, что это вообще самое ужасное, что только встречалось в жизни. Каменистые участки покрыты необычайно острыми камешками. На первых же километрах на моей машине пропоролось колесо, да и трясло на камнях не передать как.

Жуткой тряски не выдержал прицеп мытищинского завода. Его ось переломилась пополам. Пришлось выгружать канистры с бензином и прикреплять их на багажниках. Под воздействием прямых солнечных лучей канистры раздувались, как шары, и готовы были в любой момент лопнуть. Каменистая пустыня плоха и тем, что на камнях колеса не оставляют следов. Куда и кто когда-то проехал, определить невозможно. Пришлось нанять проводника.

Понятное дело, Али, так его звали, знал многое о пустыне, но и он был не в состоянии оградить нас от испытаний, которые уготовила судьба. У южной границы Сахары, там, где порой сталкиваются влажный и сухой ветры, пролегла полоса солончаков. Вода, постоянно испаряясь с поверхности, образовала соляные прииски. К ним ходят только на верблюдах. И это не дань традиции – на машинах туда не пройти. Это самая пустынная и враждебная для человека местность Сахары. Мы оказались здесь.

Шли долиной Телемси. В течение всего года на огромных пустынных пространствах, примыкающих к плато Адрар-Ифорас, бывает сухо. Но стоит пройти редкому дождю, как засоленная почва разбухает, поднимается, словно тесто на опаре. Поверхность высыхает, а под коркой еще долго сохраняется клейкое месиво.

Ни Али, ни тем более мы даже предположить не могли, что накануне ночью здесь прошел дождь. Одна за другой попадали в солончаковые ловушки наши «нивы». На колеса накручивались пласты невероятно липкой грязи. Колеса постепенно увеличивались в размерах, машина поднималась все выше – настолько, насколько позволял ход подвески. В какой-то момент колеса, соприкасавшиеся с грязевым комом под крыльями и в колесных арках, оказались зажатыми. Сдвинуть автомобиль с места уже было невозможно. Ни заблокированный межосевой дифференциал, ни переход на пониженный ряд передач эффекта не давали.

Оставалось только одно: выходить, брать лопату и очищать колеса, выковыривая грязь из-под крыльев. На кроссовках тоже налипали тяжелые грязевые комья, и обувь спадала с ног. Эти километры пути были сущим адом.

В одной из низин моя, шедшая первой «Нива» ушла в творожистую почву по двери. Лебедки оказались бесполезными. Машину-спасатель невозможно было вывести на твердую почву, а по грязи ее же лебедка затаскивала в воронку. И все же выход нашли. Поднимая автомобиль домкратом, заталкивали в ненасытное чрево камни, много камней, пока не появилась упругость. Помогли, спасибо им, и появившиеся невесть откуда пастухи-туареги. Вот тебе и безжизненные просторы!

Полдня убили на вытаскивание машины. Чтобы избежать такого еще раз, решили идти по высохшему руслу реки – вади, поскольку дно, как правило, всегда твердое. Каково же было наше удивление, когда вместо русла увидели поток воды. Одного дождя достаточно, чтобы русло превратилось пусть не в полноводную, но настоящую реку. Путь по засоленному берегу был опасней, поэтому выбрали брод. Впереди по икры в воде шел Али, проверяя, нет ли камней и ям, а за ним одна за другой, след в след, ползли три наших «нивы».

К вечеру выбрались на песок. Сахара заканчивалась, местами попадались редкие кустарники. Заночевали прямо в пустыне. Как только заглушили моторы, каждый заснул на том месте, где находился в автомобиле – так безумно все устали. Кто прямо за рулем, кто рядом. Мы почти дошли до Тимбукту, но сил продвигаться дальше не оставалось.

Назавтра мы все скажем: «Тим Букту!» И будем это повторять каждый раз, вспоминая, как отечественные автомобили впервые покоряли величайшую пустыню мира.